«Пусть это были, - писал А. С. Серафимович в 1935 году, - не боевые картины призыва к борьбе, все равно, они, как ржавчина, разъедали подлый строй, в свою меру подготовляя его обвал под натиском револю­ции».
«Мы, люди старшего поколения, - говорил Михаил Иванович Калинин, - росли большей частью на критике, на обрисовке отрицательных сторон старого мира. Мы увлекались таким писателем, как Чехов».
ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ ЖИЗНИ
В кульминационный момент в идейной жизни писате­ля, когда он был полон надежд на то, что «вот-вот сейчас перестроится вся Россия по-новому, светлому, радостно­му», - начал быстро приближаться конец. Здоровье Че­хова делалось заметно хуже. Падали силы. Работать ста­новилось все труднее. Он писал жене 17 октября 1903 го­да по окончании работы над пьесой «Вишневый сад»: «Я ее писал томительно долго, с большими антрактами, с рас­стройством желудка, с кашлем...»
Чехов, как врач, конечно, не мог не понимать, к чему ве­дет продолжающееся ухудшение в его здоровье, и это уси­ливало драматизм его ялтинского одиночества. Постоянно лечивший Чехова в Ялте доктор И. Н. Альтшуллер рас­сказывал в своих воспоминаниях: «Все реже и реже воз­вращалось хорошее настроение и все чаще я заставал его одиноко сидящим в кресле и в полулежачем положении на диване с закрытыми глазами без обычной книги в руках. Начавшаяся война его очень волновала. Работал он в это время немного и только урывками, а планов было много, и это огорчало его».
Нельзя без волнения читать, как за три месяца до смерти Чехов писал и Лазаревскому и Амфитеатрову: «В июле или августе, если позволит состояние здоровья, я по­еду врачом на Дальний Восток»!
Как всегда Чехова влекло в Москву. В конце 1903 года он писал жене: «Милая моя начальница, строгая жена. Я буду питаться одной чечевицей, при входе Немировича и Вишневского буду почтительно вставать, только позволь мне приехать... Пора уже вам, образованным людям, по­нять, что в Ялте я всегда чувствую себя несравнимо ху­же, чем в Москве». Или в письме к Станиславскому: «Я сижу у себя в кабинете и все поглядываю на телефон. По телефону мне передаются телеграммы, и я вот жду каждую минуту, что меня позовут, наконец, в Москву».
В декабре 1903 года Чехову «позволили», и он уехал в Москву. «Я теперь в Москве не живу, а только пробую, нельзя ли мне тут жить», - писал он оттуда. Антон Пав­лович окунулся в кипучую театральную жизнь, принимал деятельное участие в репетициях «Вишневого сада» в Ху­дожественном театре. Однако вскоре состояние здоровья заставило его засесть дома, хотя он и там постоянно был окружен режиссерами и актерами театра.
Премьера «Вишневого сада» была назначена на 17 ян­варя 1904 года. Впервые Чехов был в Москве во время премьеры своей пьесы. В этот день, совпавший с днем рождения Антона Павловича, литературной и театраль­ной общественностью Москвы готовилось торжественное чествование писателя в театре по поводу двадцатипятиле­тия его литературной деятельности. В среде же литератур­ных друзей Чехова к этому юбилею готовилось особое письмо к издателю А. Ф. Марксу от имени группы из­вестных писателей, ученых, артистов, общественных деятелей с просьбой о расторжении кабального для Чехова Договора с издателем.
Почему же Чеховым в свое время был заключен такой невыгодный для него договор, что руководило им, когда он давал согласие на такие условия договора?
Помимо того, что в то время Чехов строил свою ялтин­скую дачу и поэтому остро нуждался в деньгах, у него бы­ли и другие соображения. Дело в том, что книги Чехова обычно издавал Суворин. Издавал небрежно, беспорядоч­но, неряшливо. Продажа книг производилась через суворинский же магазин «Нового времени». В практике того вре­мени гонорар автору выплачивался в виде определенных отчислений с суммы стоимости проданных его книг. Так как учет этому в магазине был запутанный, неточный, ав­тор никогда не мог знать, сколько ему полагается полу­чить и правильно ли выплачивается. Лейтмотив всех пи­сем Чехова, в которых он затрагивал вопрос заключе­ния договора с Марксом, - «избавляюсь от суворинских беспорядков».
В письме Марии Павловне Чехов перечислил такие положительные стороны договора с Марксом: «Во-1-х, произведения мои будут издаваться образцово, во-2-х, я не буду знаться с типографией и с книжным магазином, меня не будут обкрадывать и не будут делать мне одол­жений, 3) я могу работать спокойно, не боясь будущего, 4) доход не велик, но постоянен». Эти четыре пункта явля­ются, по-видимому, основными соображениями Чехова в пользу договора. Почти то же самое Антон Павлович пи­сал и П. А. Сергеенко, оформившему от его имени договор с Марксом: «Искренне тебе скажу, в этой продаже не столь важны для меня 75 тыс., как то, что мои произведения будут издаваться порядочно, что я буду избавлен от обя­занности выдумывать для каждой новой книги название, выбирать формат книги, мириться с плохой бумагой, ми­риться с дурными слухами насчет «типографских» экземп­ляров, продаваемых на толкучке и в провинции».
В письмах Чехова есть и еще одно важное признание, почему он продал Марксу свои сочинения - помимо Дру­гих причин Чехов, оказывается, думал тогда и о своей смер­ти. Спустя четыре года после заключения договора, в янва­ре 1903 г., Антон Павлович писал жене: «Когда зашла речь о продаже Марксу сочинений, то у меня не было гро­ша медного, я был должен Суворину, издавался при этом премерзко, а главное, собирался умирать и хотел привести свои дела хотя бы в кое-какой порядок».
Между прочим, совет А. Ф. Марксу издать полное со­брание сочинений Чехова дал Лев Николаевич Толстой, печатавший в 1899 году у Маркса в «Ниве» свой роман «Воскресение».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42