Он все время держался дороги и только у развилки свернул налево. Вскоре стало понятно, что он держит путь к яблоневому саду. Труда спешила за ним вдоль колючей проволоки, с трудом переводя дух, в надежде, что он скоро остановится, чтобы пролезть под проволокой. Но Бен добежал до последнего деревянного колышка, где наконец остановился и оглянулся. Увидев, что мать следует за ним, он стал осторожно продвигаться вдоль ограды от колышка к колышку, и где-то метров через восемь осторожно ступил в заросли, некогда бывшие садом Герты Франкен.
Труда видела только его голову, возвышающуюся над кустами. Он направился к груше. «Зря я сразу дала ему мороженое», – подумала Труда.
– Нет, нет, – стала звать его Труда, прижимая обе руки к груди из-за начавшейся колющей боли. – Вернись, не залезай на дерево.
Она сунула руку в карман халата, высоко подняла плитку шоколада с лесными орехами, стараясь выманить его обратно на дорогу.
– Пойдем к воронке, – просила она. – Ты покажешь мне, где был сегодня утром и где ты находишь каждый раз такие прекрасные вещи.
Сначала он съел шоколад, затем снова побежал впереди нее обратно, весь путь до двора и мимо него, все дальше и дальше. Более двух километров. Силы Труды почти иссякли. Ей часто приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание. Тогда он тоже останавливался и ждал до тех пор, пока она его не догонит.
Им понадобился час с небольшим, чтобы достичь края воронки. Он с нетерпением оглядывался на нее. С трудом передвигая ноги, она преодолела последние метры, приблизилась и осталась стоять на краю, в то время как он начал спускаться в воронку.
Труда с трудом перевела дыхание и с настойчивостью спросила:
– Где ты это закопал?
Чтобы он действительно понял, что должен ей показать, она, слегка запнувшись, добавила:
– Где эта… сволочь? Что было в рюкзаке… Куда ты это положил?
Он стоял внизу, приблизительно в пятнадцати метрах от нее, рядом с покрытой заросшим мхом грудой обломков. Казалось, он собрался вытащить из фундамента один из камней. Но после ее слов он снова тронулся с места и поднялся на край воронки.
Затем побежал дальше по узкой дороге, ведущей ко двору Лесслеров. Труда гналась за ним и не знала, где ей взять воздух для следующего вдоха. Она увидела старый «мерседес» Якоба, стоящий перед домом Лесслеров. В какой-то момент у нее появилось желание все прекратить и остановиться. Немного перевести дух у Антонии. Попросить Якоба, чтобы он отвез ее домой. Но тогда придется ему объяснять, где она была и что искала. Она продолжила бег.
– Не так быстро, Бен, – тяжело дыша, попросила она. – Я не могу больше так быстро бежать.
Еще сотня метров, еще двести, теперь он стоял рядом и озабоченно посматривал на нее.
– Больно? – спросил он.
– Да, немного.
Труда потерла рукой ребра, ощущая под ними жгучую, колющую боль.
– Это сердце. Но уже все в порядке. Только я не могу бежать так быстро, как ты. Как еще далеко? Куда ты меня ведешь?
– Сволочь, – сказал он.
Труда замерла на месте, ей показалось, что на этот раз сердце неминуемо остановится. Ей пришлось крепко зажмурить глаза, потому что закружилась голова, а в голове одна картинка сменялась другой: сумочка, два отрубленных пальца, желтые трусики и заскорузлый от крови рюкзак. Под ребрами снова что-то с шумом заколотилось, голова наполнилась глухим рокотом, всплесками, будто внутри бушевал ураган.
Сволочь! Еще четыреста метров до кукурузы. Он продолжал бежать дальше, она следовала за ним, ощущая свинцовые гири на ногах, тяжесть в наполненной рокотом голове. И вздрогнула, как от удара, не услышав, как подъехал и остановился рядом «мерседес» Якоба.
Она справилась с испугом и села в машину, ощущая лишь благодарность за то, что не нужно бежать дальше и видеть то, что она просила ей показать. «Завтра, – подумала она, – или в понедельник, если мне будет лучше, мы продолжим поиски, когда Якоб будет на работе».
Бена никакими уговорами нельзя было заставить сесть в машину. Якоб медленно поехал вперед, поглядывая в зеркало заднего обзора, следует ли сын за ними, и осведомился у Труды, что она искала.
– Я подумала, – сказала она, – может, он покажет мне место, где нашел куртку.
– И, – торопил ее Якоб, – он показал?
Прежде чем ответить, она энергично потрясла головой:
– Он вообще не понял, что должен мне показать.
Страх, что Бен сейчас остановится и Якоб повернет машину, чтобы посмотреть, диким зверем бушевал во внутренностях.
Якоб снова коротко взглянул в зеркало заднего обзора, увидел, как Бен привычной рысью следует за «мерседесом», и у бунгало Люкки повернул на широкую дорогу. По дороге он рассказал о своей безуспешной попытке что-нибудь разузнать. Когда он говорил, что вся семья Лесслеров сидела за столом за чашкой кофе, то услышал, как Труда жадно хватает ртом воздух.
– Что случилось? – спросил он.
Труда была уверена, что Аннета рассказала Альберту Крессманну о причине визита Якоба. А Альберт видел Бена с курткой.
– Я как раз подумала, – прошептала она настолько слабым голосом, что Якоб с трудом разобрал ее слова, – когда я его сегодня утром выпустила… Возможно, куртку он нашел не на дороге. Когда он возвращался домой, мне показалось, он шел от воронки.
– Ты подумала? – резко спросил Якоб. – Да ты как раз оттуда и идешь! Только не рассказывай мне, что он не понял, что должен был тебе показать! Черт побери, не ври мне. Сегодня ты уже раз меня обманула, признавайся! Он не спал ночью в своей кровати, его не было дома.
С каждым словом его голос становился все громче. Он нажал на тормоз, посмотрел в зеркало заднего обзора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118