Он был прямо-таки преисполнен желания помочь матери, когда она его спросила: «Хочешь мне помочь?»
Она показала Бену птицу, предназначенную для кастрюли, и, когда он поймал ее и принес, от души похвалила. Бен с удивлением смотрел, как Труда свернула ей шею. И едва курица перестала биться в ее руках, Бен схватил молодую курицу-несушку, свернул ей шею и с полным ожидания похвалы выражением на лице положил ее Труде на колени.
Если бы в тот момент Труда наказала сына, кое-что, вероятно, пошло бы по-другому. Но как она могла решиться на наказание, если сын только хотел ей сделать приятное? Труда ощипала обеих куриц. Все еще находясь под легким шоком от собственной легкомысленности и его проворства, она механически разделывала кур.
Вероятно, выражение лица матери повергло Бена в замешательство. Дважды, склонив голову набок, заглядывая ей в лицо, он осведомился:
– Прекрасно делает?
Труда не ответила, и Бен неуверенно спросил:
– Руки прочь?
Тогда эти слова Бена были единственными понятными для всех. Граница между добром и злом, запретом и разрешением.
– Да, – неприязненно ответила Труда. – Руки прочь! Ты очень скверно сделал. Я сказала – поймать. Только поймать, не убивать. Это я могу убивать. В крайнем случае – отец, а больше никто. Запомни это. Если ты снова кого-нибудь убьешь, тебя ждут серьезные побои, и даже очень серьезные – палкой.
Во второй половине дня, пока Труда занималась окнами, он играл во дворе. Анита и Бэрбель покинули дом вскоре после полудня. Каждые две-три минуты Труда отставляла ведро и замшу для протирки окон в сторону и шла к дверям кухни посмотреть, чем занимается Бен. Один раз она увидела, что он возится с засовом курятника.
«Руки прочь!» – крикнула она.
Бен взглянул на нее, словно застигнутый на месте преступления грешник, и рысью побежал в другой конец двора.
Другой раз она увидела его дрызгающимся в дождевой бочке и предположила, что некоторое время он будет поглощен этим занятием. Однако, выглянув через десять минут во двор, она увидела, что Бена и след простыл.
Мучимая нехорошим предчувствием, Труда ринулась к курятнику. Она опасалась бойни. Но дверь курятника, как и ворота двора, оставались запертыми. Ворота сарая, напротив, были распахнуты настежь. На что, зная, как он боится кошек, Труда уж никак не рассчитывала.
Но тогда Труда многое не принимала в расчет. Ни способность Бена к подражанию, ни изобретательность Альберта Крессманна. Альберт узнал, что кошки не выносят воды. Свое открытие он передал Бену, попутно научив его, как наполнить водный пистолет в дождевой бочке. И поскольку Тея только что купила Альберту новый, старый пистолет он подарил Бену, а тот чаще всего использовал игрушку, утоляя жажду, или брызгал водой куда попало.
В то время как Труда надраивала окно спальни в уверенности, что Бен возится в воде, Бен зарядил игрушку из дождевой бочки. Затем отодвинул тяжелые ворота сарая, протиснулся в щель и с колотящимся сердцем стал ждать нападения агрессоров. Когда ничего не произошло, он отправился в путь.
Труда решила, что целью путешествия Бена стал общинный луг. Только там сына не было. Она побежала в другом направлении, ко двору Лесслеров. Дальше простиралось открытое поле, и Бена нигде не было видно. У Антонии его тоже не оказалось. В деревне, из страха привлечь внимание, Труда его искать не решилась.
Она помчалась обратно домой и позвонила в кафе сестрам Рюттгерс. Бена у них не было. Между тем на часах уже было начало пятого, мальчик больше часа находился вне дома. Звонки Илле фон Бург и Ренате Клой тоже ничего не дали. Илла и Рената пообещали, что будут бдительными и ничего не расскажут мужьям о побеге Бена.
Звонить Tee Крессманн Труда считала напрасным занятием. Не говоря о том, что уже в субботу вся деревня знала бы, что Труда оставила сына без присмотра, новая усадьба Крессманнов находилась в другом конце деревни.
Труда больше не знала, что делать, бегала между воротами двора и садом туда и обратно, выглядывала вдоль улицы и проселочной дороги, но только обратила на себя внимание старой Герты Франкен. Некоторое время Хильда Петцхольд составляла ей в саду компанию. Затем Хильда пошла дальше, чтобы продолжать поиски своей беременной кошки, которая, как и Бен, воспользовалась минутной невнимательностью хозяйки и улизнула из дома.
«Представляю, каково тебе сейчас, – сказала Хильда. – Я тоже часто брожу в поисках. Кошки все время убегают. Одну у меня задавило машиной, на другую натравили собаку, нескольких отравили и застрелили. А если я пойду в полицию, то там меня просто высмеют. Но ты, вероятно, должна позвонить в полицейский участок. Подумай только, что ты скажешь Якобу, если он вернется с работы, а Бена по-прежнему не будет дома?»
Труда не знала, что она скажет Якобу. Но в одном она была твердо уверена: звонить в полицию она не станет. Труда еще помнила слова, сказанные Теей Крессманн после посещения Беном кафе Рюттгерс: «Радуйся, что все обошлось. Было бы хуже, если бы, когда он разгуливал один, его увидел кто-нибудь вроде Эриха Йенсена. Могу себе представить, что тот тебе сказал бы по поводу оставшегося без присмотра Бена».
Труда тоже легко могла представить себе слова Йенсена. Своим обычно любезно-покровительственным тоном, выражающим чувство искреннего участия к каждому человеку, Эрих определенно сказал бы: «Труда, я знаю, что ты, как и любой другой человек, обслуживающий больного ребенка, крайне перегружена. Но тебе необходимо найти какой-нибудь выход. Я считаю, что наилучшим решением будет отдать мальчика в приют. Для тебя это стало бы огромным облегчением».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118