В ту минуту, когда казалось ничто не сможет пробудить уплывающее
сознание, Шооран ударился грудью обо что-то твердое и с трудом заставил
себя понять, что это такое. Перед ним, перегородив прибрежную полосу, и
далеко разбросав толстые как ствол туйвана щупальцы, лежал черный уулгуй.
Этого зверя люди называли младшим братом Ероол-Гуя. Среди зверей ни один не
был так громаден и ни один не походил до такой степени на великого бога
глубин. Черный уулгуй никогда не вылезал на берег, но мог, выбросив вверх
разом несколько рук, схватить неосторожного, вздумавшего разбирать
прибрежный завал. Говорили, что уулгуй дотягивался до жертвы за четыре
дюжины шагов, и потому не так много находилось охотников бродить по кромке
оройхона. Лишь во время мягмара уулгуй не появлялся у берега, а если
появлялся, то бывал выкинут на камни и сам становился добычей людей.
Из круглых костяных блях, покрывающих щупальца, искусные оружейники
делали доспехи более легкие и гибкие, чем твердый панцирь из спины
гвааранза. Самые большие пластины шли на щиты. А где-то в глубине упругого
тела скрывался костяной обруч, невыносимой для глаз белизны. Из такого
обруча выточена корона царственных ванов, и потому ни один простолюдин не
должен приближаться к телу уулгуя, ежели вдруг того выбросит на берег.
- Конечно, корона - это серьезно, - говорил, рассказывая об уулгуе,
насмешник Хулгал, - и добрый ван наложил запрет только из опасения, что
кто-то стащит обруч. Но видит мудрый Тэнгэр, я бы не стал и смотреть на
корону, лишь бы мне позволили набрать дюжину-другую пластин со щупалец. А
голова вместе с короной пускай принадлежит вану.
В прежнее время один вид черного уулгуя поверг бы Шоорана в трепет, но
сейчас он не думал ни о царском запрете, ни о невероятном богатстве,
лежащем перед ними, ни о том, что жизнь может еще теплиться в распластанном
теле. Шооран лишь застонал при виде лишнего препятствия и, цепляясь за
пластины, полез через щупальце, перегородившее дорогу.
Мертвый уулгуй спросил его:
- Зачем ты топчешь меня, когда я умер и не могу защититься от твоих
ног?
- Ты лег на дороге, а я должен идти, - ответил Шооран.
- Зачем тебе ходить куда-то? - возразил брат Ероол-Гуя. - Посмотри на
меня: я лежу там, где встретил смерть, и мне больше ничего не надо.
- Мне всюду твердили: "Уходи!" - сказал Шооран, - поэтому я иду и
нигде не могу остановиться.
- Останься здесь, - предложил черный уулгуй. - Будем лежать вместе, а
когда мое тело распадется, ты возьмешь бесценный доспех и корону ванов.
- Я не могу здесь жить, - сказал Шооран.
- Разве ты пришел сюда жить? - удивился брат Многорукого, и Шооран
упал от этих слов и не мог подняться. Он лишь сунул руку за ворот жанча и
вытащил нить жемчуга, удивительно голубого, нездешнего цвета.
- У тебя есть все богатства мира, - сказал уулгуй, - нет лишь покоя.
Спи...
Ожерелье притягивало взгляд, заставив обожженные глаза широко
раскрыться.
- Нет, - сказал Шооран и поднялся, сам не поняв, как это произошло. -
Я не шел сюда, я уходил оттуда. Ты могуч и подобен богу, но ты не человек и
умер покорно. Люди продолжают жить даже когда это невозможно, и если они
умирают, то это происходит не по их вине. Не сердись, добрый уулгуй - я
пойду дальше. Я еще могу идти.
Он не понимал, куда идет и сколько дюжин шагов прошел. Дважды он
сослепу налетал на авары и лишь по счастливой случайности не свалился в
далайн. Несколько раз он падал, а поднявшись, не знал, куда идти и, не
задумываясь, шел прямо. Он не заметил, как в дымке далайна начала
вырисовываться линия берега, и увидел оройхон, когда до него оставалось не
больше двенадцати шагов. Не удивляясь и не испытывая вообще никаких чувств,
Шооран выбрался на него и побрел прочь, подальше от дымного кошмара мертвой
земли. Если бы оказалось что он, потеряв направление, сбился с пути и
вернулся обратно, то Шооран на животе пополз бы к Боройгалу, согласился бы
принять смерть от руки изгоев или рожденного в сухости одонта, лишь бы не
возвращаться в преисподнюю, из которой только что вышел. Однако, хотя он
прошел уже далеко, ему не попалось ни одного человека.
Шооран остановился. Где люди? Не Ероол-Гуй же их съел? Если бы эти
места недавно посетил Многорукий, он бы съел все, а здесь... шуршат под
ногами поваленные стебли хохиура, облепленные толстой нетронутой шубой
харваха, оставляя извилистый след, ползет выгнанная мягмаром из укрытия
паршивая тайза. Сразу видно, что Ероол-Гуя не было здесь много месяцев.
Шооран обломил толстую тростину хохиура, ковырнул ею неровную
поверхность грязи. С первой же попытки он добыл несколько крупных чавг.
Шооран разломил чешуйчатую скорлупу, вывалил на ладонь студенистый клубень.
Осторожно сжал руку, и между пальцами потек сок. Первым делом Шооран вымыл
перепачканные в нойте руки, потом осторожно обмыл садняще лицо, смочил
терпким соком растрескавшиеся губы. Третью чавгу он проглотил целиком,
потом четвертую, пятую... Никогда еще Шооран не ел так много. Живот его
раздулся и громко булькал при каждом движении, запах чавги уже вызывал
тошноту, а Шооран не мог остановиться, добывал все новые клубни, лил сок на
голову, мыл лицо, руки, даже запачканный и порванный жанч. Впервые он видел
столько чавги: мелкой и огромной - с кулак величиной, и теперь не знал, как
себя вести. Набил чавгой сумку, снял даже жанч, и лишь внезапный приступ
дурноты заставил его прекратить бессмысленное занятие.
Шооран сел на камень - сел, вымыв его сперва соком!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24