Сейчас на оройхоне
были истреблены даже заросли хохиура - вполне бесполезной травы, из которой
только и можно сделать, что палочку для разгребания грязи. Короче - не
осталось ничего, кормиться предстояло на соседних оройхонах, что,
несомненно, не могло понравиться жителям этих мест.
Соседи жили с двух сторон, но стороны были явно неравноценны. На
востоке простиралась обширная страна, состоящая из множества оройхонов,
выстроенных Ваном - илбэчем, жившим много лет назад и оставившим следы
своих трудов во всех землях. Правители восточных земель называли себя
ванами и возводили свой род к знаменитому илбэчу, хотя всякий знал, что
древнее проклятие обрекало строителя оройхона на одиночество. Но
противоречить царственному мнению никто не смел, тем более, что удачливый
Ван умер неразгаданным, и теперь на его счет можно было строить какие
угодно домыслы. Ближайший восточный оройхон выходил на далайн лишь одним
углом, и хотя жизнь на нем, казалось, была такой же, что и на пострадавшем
острове, но считался он особым, ибо прикрывал сухие земли царствующего
вана. Соваться туда - значит столкнуться с хорошо вооруженными и
безжалостными цэрэгами, охраняющими от вторжения чужаков перенаселенные
земли. Ясно, что на восток пути не было, в добрые времена цэрэги могли
торговать, но никакой помощи не оказывали ни прежде, ни тем более сейчас.
На запад от того места, которое посетил Ероол-Гуй, находился край
вовсе безнадежный. Пограничный оройхон там касался далайна, так что воздух,
и без того нечистый, наполняли тягостные испарения от кипящего и сгорающего
на аварах нойта. Там не было полностью безопасного места, такого, как
здесь, и единственный мокрый остров, расположенный на западе, давал убежище
самому жалкому отребью, которому не нашлось никакого иного клочка земли.
Даже на ночь западные не могли уйти на сухое, смерть и болезни косили их
беспощадней всего, западные изгои презирались всеми и всему миру платили
ненавистью. Ждать помощи оттуда было так же наивно, как и с востока. Но
больше идти было некуда - на юге пылала граница, на севере колыхал влагу
далайн.
День поисков на разграбленном оройхоне не принес добычи никому, и к
вечеру уцелевшие люди собрались на совет. Говорили только мужчины, ведь
именно им предстояло искать выход. Выход оставался единственный - идти на
запад, но делать это можно было по-разному. Еще день назад, возникни такая
нужда, мужчины собрались бы в отряд, и западным изгоям пришлось бы
немедленно сдаваться на милость сильнейшего. Но теперь, когда больше
половины обитателей оройхона погибли, такой путь становился опасным. Изгои
могли не только дать отпор, но и попросту перебить ослабевших соседей,
чтобы захватить их земли. Опустошенный оройхон пока не представлял
ценности, а вот приграничная полоса - сухая и безопасная привлекала многих.
Дело решил Боройгал - жилистый, неимоверной силы мужчина,
холодно-жестокий и равнодушный ко всему на свете, кроме собственного
удобства. Все свое время Боройгал проводил на приграничной полосе, на
мокрое старался не выходить, жил поборами, а также тем, что добывали две
его жены, целый день копавшие чавгу в самых кормных, но зато и самых
опасных местах. Вчера одна из них погибла, но это слабо огорчило Боройгала.
К детям он был равнодушен, а жен всегда можно найти новых. В жизни Боройгал
ценил лишь обильную жратву, возможность ничего не делать, да еще крепко
заквашенную хмельную брагу, что готовят из перезревшей чавги.
- Воевать не станем, - сообщил Боройгал. - Людей осталось мало, так
что завтра отправим к западным послов. Мы будем кормиться на их оройхоне, а
потом примем у себя их людей. Но только крепкие семьи - те, где есть
мужчины. Таких там немного, но они сила и заставят заткнуться остальную
шушеру. Зато мы обойдемся без войны.
- Так ведь и они станут кормить только крепкие семьи!.. - выкрикнул
женский голос.
- Правильно, - согласился Боройгал. - Так и должно быть.
- А как же мы?
Боройгал повернулся на голос, колючий взгляд царапнул Шоорана,
прижавшегося к матери, которая задала этот вопрос.
- Тебе надо было думать раньше, - язвительно сказал Боройгал, обнажив
в улыбке черные пеньки сгнивших зубов. - Я тебя предупреждал.
Мама взяла Шоорана за руку, молча развернулась и пошла прочь. Шооран
ничего не понял из короткого разговора между матерью и предводителем
уцелевших, но почувствовал угрозу в словах Боройгала, и теперь был рад, что
они с мамой уходят гордые и непобежденные. Лишь когда они отошли так, чтобы
их стало не видно, Шооран дернул маму за рукав и спросил:
- А что он тебя предупреждал? Он знал, когда Ероол-Гуй придет?
- Нет, он ничего не знал, - ответила мама. - Он просто мстит.
- За что? - удивился Шооран.
Он знал, как мстят мальчишки, избивая и вываливая в нойте противника,
и знал, за что они могут мстить. Но какова месть взрослых, Шооран
представить не мог и потому, не дождавшись ответа, снова дернул маму за
рукав и переспросил:
- Как это мстит? За что?
- Когда-то он хотел, чтобы я пришла к нему третьей женой, - сказала
мама, а я отказалась. Вот он и зол на меня.
- Правильно отказалась! - поддержал Шооран. - Этот Боройгал
здоровущий, а бездельник. Я и то лучше промышляю. Согласилась бы, так тебе
же его и кормить пришлось бы.
- Не в этом дело, - сказала мама. - Он свою долю и так отбирал. Просто
я не хотела с ним жить. Ты отца не помнишь, а ведь этот Боройгал по
сравнению с ним словно мелкий жирх. Потому он и звал меня в жены, что отцу
завидовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24