деревянный "козёл" уже успели убрать. Игорь Максимильянович сел, но прежде поставил Бурханкину рядом с собой пластмассовое кресло.
- Ляль, как ты думаешь, - обратилась к Хорошенькой Селена, - может, мне уложить её пока в зале на софе?
Речь, во всей видимости, шла о Тимофеевне. Та роняла голову с рук, явно подбираясь к стадии опьянения "в наркозе". Сейчас она что-то настойчиво бубнила о церкви.
Ляля Хорошенькая величественно кивнула и скомандовала мадам Бурханкиной, заботливо взвалившей на себя Тимофеевну:
- Лучше не в зале. В каморке кровать мяхше. И свежо.
Щедрая душа!
Реплика её супруга прозвучала, как приговор:
- Пьяная баба - это нйчто! (Женщины, голубушки, за что?!..)
- А что, - согласился механизатор, продолжая с капитаном милиции прерванный разговор, - вон там, рядом с будкой собачьей, - самое ему место. Тебе ж "газик" нужнее всех, вот пусть во дворе и стоит.
Бурханкин и Франц переглянулись.
- Зачем это? Участок портить не дам!.. - возмутилась Ляля. - Есть служебный гараж!
- Что, что... - затрепыхался егерь, - какой такой участок?
- Да вот, фермер-то наш насовсем уехал, - дружелюбно, будто юродивому, пояснил Хорошенький. - Договорюсь в сельсовете, запишем на Лялю, чего ж дому пустовать. Теперь городские - до природы жадные, - он посмотрел опьяневшим взглядом сквозь Франца, - глядишь, и продать удастся...
- Зачем продавать? - запротестовала Ляля. - Жить будем. Комнат много. Тебе, Аркадий Петрович, телефон протянем!.. Помощника по хозяйству наймём. Беженца. В нашей старой избе - парни останутся. Торговлю наладим. Сурен поможет!
Бурханкин вознегодовал. Правда, аккуратно - с блюстителем сельского порядка всё-таки дело имел.
- Но... но... Значит, пустовать?... А, это... раньше... - И поник: на дорожке от дома показалась Селена, кокетничая с Циклопом. Тарас Григорьевич галантно гарцевал рядом на кавалеристских ногах, восхищаясь усадьбой.
Хорошенькая удивилась:
- Что тебе непонятно? Раньше тут жить было нельзя. Невозможно. Ты же наш. Тебе ли не знать!
- А теперь можно, на готовенькое!.. - огрызнулся Бурханкин. - Свою бы избу довели до ума...
Ляля сморгнула и отвернулась к его жене:
- Ты не устала? Чтой-то мне твой цвет лица не нравится... - Не дожидаясь ответа, быстро спросила, чуть понизив голос: - Уложила?
В ответ получила такой же быстрый кивок.
- Спит?
- Плачет...
Игорь Максимильянович напряг слух, стараясь понять, что они дальше говорят, и - не смог. Пришлось обратиться за помощью к Бурханкину.
- О чём твоя антагонистка не спит-плачет?
- Что Шурку не отпели... Проводили не по-божески. Она давно подбивает наших поставить церковь.
- Бог у каждого свой! - отрезала Селена. - Для кого - бутылка, - тут она презрительно покосилась в сторону непутёвого мужа, - для кого хозяйство, - она кивнула Ляле и обвела глазами цветущую территорию, - а для кого - высшие цели...
- Например, поиск преступника! - подтвердил Хорошенький.
- Церковь - пустая затея! - вмешался Циклоп. - У людей даже на черствый батон не всегда хватает. Кто ж на строительство будет тратиться?! Добро бы - собственный дом, как этот! - Он одобрительно огляделся.
- Велики траты! - фыркнул Бурханкин. - В моём лесном хозяйстве материала - навалом. Я бы два места на выбор указал!.. Поохотиться охотников вдоволь, а полезное сделать - все охотники по кустам...
- А! - безразлично махнул рукой Циклоп. - Церковь - всё равно, что клуб. В чём разница, не понимаю!.. Что здесь народ собирается, что там!.. Лишь время тратят...
Опять выступил Бурханкин:
- А кто постарше, говорят: была у нас прежде церковь! И жили тогда!.. Батюшку, Царствие небесное, посадили, вот тогда всё и началось!
Бедняжка Ляля так вертела головой от одного спорщика к другому, даже растрепала каштановый "бублик"! Осмыслив в меру своих педагогических возможностей тему диспута, также решила высказаться:
- У нас и клуб был. Красивый. Добротный. Сгорел. Жалко.
- Нас жальче! - не уступил Бурханкин. - А сгорел, потому что заместо храма...
Циклоп потянулся, хрустнув суставами:
- Зачем голову морочить? Сказано же: живите и ра-адуйтесь! - Он лихо ущипнул Хорошенькую за пухлую щёчку. - Жизнь даётся человеку один раз!
- Ляль, кофейку бы... - возмущённо попросил у жены капитан.
- Сделаю, Аркадий Петрович! - Прозвучало это, как "есть!". - Кто будет кофе, кто чай? - Так могла сказать только радушная Хозяйка! - И Надю проведаю, - тихо пообещала она Селене, отправляясь осваивать желанные хоромы.
Михеич поднял стопку:
- Помянем... Пусть земля Шурке - пухом...
К столу тут же подсели двое дремавших мужчин и хором потребовали:
- Наливай, Михеич!
Циклоп закрыл свою рюмку ладонью: нельзя, мол, - зато придвинулся к мадам Бурханкиной. Она мило оскалилась. Украдкой перевернула на стройной шее газовую косынку углом вперёд: чтобы лучше скрывала бороздки лет.
Механизатор вновь завёл траурную речь насчёт того, что знал Александру ещё ребёнком.
На сей раз возмутился Бурханкин, украдкой от Селены опрокинув в рот рюмку:
- Где ты у нас тут вообще детей видел? Живём, как гнилушки в болоте. Если кого и родим, - так и те с порчей. Ни одного здорового росточка.
- От тебя, Лешака, конечно может гнилушка родиться! - выпалила его лучшая половина. - А нормальные пары - нормальных и р(дят.
- Женатых-то осталось... - Он молча встал, понурившись, побрёл по участку.
Франц не стал догонять: ему в данный момент было важнее послушать.
Механизатор оправдывался, что, мол, дитём Шурку, конечно, не знал, но "фотки" видел. "Семёрку", мол, ихнюю чинил и - видел... Игорь Максимильянович пересел к нему ближе - поспрашивать. Больше никто не проявил интереса к жизни Александры Степновой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78