Вот и Яков Григорьевич воздержался. А он был одним из трех «московских контролеров», посланных на место экзекуции лично товарищем Троцким — тогда он и получил от него «мандат» в эту страшную командировку. Так выглядело их «заочное знакомство». Всего было три «контролера» из Москвы. Вот их имена: Бела Кун, Землячка и Блюмкин.
Самым ярым «контролером» оказался двадцатилетний Яков Григорьевич: он бегал среди окровавленных тел и меткими выстрелами из своего любимого револьвера добивал раненых, старательно отыскивая их — ни один «поганец» не должен был остаться в живых. Потом, в Москве, бывая в гостях у наркома просвещения товарища Луначарского, который оказался его соседом в престижном доме (о нем еще предстоит кое-что узнать читателю) «романтик революции» любил рассказывать всю эту историю, прибегая к красочным и жутким подробностям, повествовал и самому Анатолию Васильевичу, и его жене Розанель-Луначарской, и ее двоюродной сестре, балерине Большого театра Татьяне Сац, к которой Яков Григорьевич неоднократно сватался — правда, безуспешно. Но рассказы Яшеньки о крымской ликвидации Таня, воздушная, с комариной талией, слушала с интересом, в глазах ее порой появлялся восторженный ужас. Товарищ Луначарский внимал «правде о войне» даже благосклонно, порой усмехаясь чему-то своему; супруга наркома была непроницаема.
Не удивляйтесь, дамы и господа: какова эпоха, такова и мораль. Или нравы, если угодно. Это то же самое, как во времена Петра I: высший свет Санкт-Петербурга, включая дам оного и их дочерей на выданье, во главе с «великим преобразователем» России ходил в пыточные комнаты, где заплечных дел мастера истязали преступников — ходили как в театр, и это считалось вполне обыденным развлечением. Что сказать по этому поводу? Не знаю. Задайте себе вопрос: изменился ли с тех пор человек? — И. М.)
Но даже из наркомата меня опять выдернули — причем инициатива исходила, можно сказать, от вождей: председателя исполнительного комитета Коминтерна Григория Евсеевича Зиновьева и председателя ОГПУ товарища Дзержинского: меня тайно отправили в Германию. Там назревает пролетарская революция, вернее, мы ее «назреваем»: мне поручается обеспечить засылку во владения пруссаков оружия и бойцов, специально подготовленных и владеющих немецким языком. Дальше — умолкаю. Вам, Яков Самуилович, хорошо известно: все документы о провалившейся германской революции и нашем участии в ней строжайше засекречены. И на здоровье. Хорошо при мне однажды высказался мужик в тамбовской деревне, которую нам пришлось сжечь, а его самого, бандита, отправить в расход. Так вот, он сказал — не помню, по какому поводу: «Баба с воза, кобыле легче».
Ну, а дальше… К какому пикантному, интересному месту мы приближаемся, товарищ Агранов! Прибываю из Германии, на дворе осень 1923 года, и Феликс Эдмундович предлагает мне вернуться — он так и сказал: «Возвращайтесь к нам, уважаемый Яков Григорьевич!» — на службу в ОГПУ, или в иностранный отдел, или в секретный, к товарищу Агранову.
Да, да, дорогой мой Яков Самуилович! Я «вернулся» к вам, теперешнему следователю, ведущему мое дело, и давайте смотреть правде в глаза, ведь мы профессионалы: вы его доведете до логического конца — судя по всему, очень скоро я получу свою пуля в затылок. Верно? Молчите… Опять молчите!
А тогда — помните? Еще за окном вашего кабинета шел первый ноябрьский снег. Вы мне крепко пожали руку — ведь мы еще не знали друг друга — и сказали:
— Прошу, товарищ Блюмкин! Присаживайтесь к столу, — перед вами лежала стопка бумаг, — и сразу приступим к делу. Вот, товарищ Рик, — вы, Яков Самуилович, так хитренько улыбнулись (теперь я понимаю: в ту пору вы более чем скептически относились ко всей этой «оккультной белиберде», как вы потом высказались), — вот ваши донесения о профессоре Барченко, о живописце Рерихе; вот пространные письма товарища Картузова из Петрограда, комментарии к вашим донесениям и личные соображения на сей счет Дмитрия Наумовича, он у нас философ. Всем этим очень сильно… Преувеличенно сильно, — добавили вы, — интересуются в нашем спецотделе, особенно его руководитель Глеб Иванович Бокий. Сейчас мы с вами к нему и направимся, — вы подняли трубку телефона, — только вызову машину. Похоже, Яков Григорьевич, предстоит вам скорая командировка… Думаю, в Петрозаводск.
Помните, Яков Самуилович, этот разговор? Нет! Не могу дальше писать. Что-то нервы… Комок в горле застрял.
26.Х.1929 г. Лубянка, ОГПУ, внутренняя тюрьма, камера №14.
(Продолжение, может быть, следует…)
— …А предложение наше, Александр Васильевич, следующее, — Константин Константинович помедлил, рассматривая свой пустой хрустальный бокал и водя по его ободку куцым плебейским пальцем. — Мы уже с вами в нашу последнюю встречу в Петрозаводске затрагивали эту тему. Официально делаю вам, профессор, предложение: поработайте в той области, где сосредоточены ваши интересы, ориентируясь на военно-политические позиции новой социалистической России.
— Что…— мистический ученый не находил от волнения слов. — Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду следующее. Ваши последние разработки, связанные с телепатическими волнами, с возможностью влиять и на отдельного человека, и на толпу на расстоянии…
— На любом расстоянии! — не удержался Александр Васильевич.
— Тем более! — Лицо товарища Блюмкина пылало. — Влиять посредством мысленного напряжения… И подобным способом можно связаться с той засекреченной страной в Тибете…
— Думаю, что можно, — прошептал профессор.
— Саша, успокойся. — Ольга Павловна взяла руку мужа и осторожно погладила ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192