ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
воспротивился ученый муж предоставлению Барченко — по его ходатайству — длительной и дорогостоящей командировки в Тибет…
Теперь о событии. Этим словом сам мистический ученый определил все произошедшее. Хотя по своим последствиям случившееся не вмешается в это ординарное слово.
У Главнауки был свой музейный отдел, занимавший несколько зданий в Царицынском парке.
Однажды — по наитию («Будто кто-то звал меня туда») — Александр Васильевич, приехав в музей по служебным делам, решил осмотреть его запасник, которому отвели просторное подвальное помещение. Вниз вели крутые каменные ступени.
Барченко оказался в полном одиночестве среди музейных реликвий, которым не нашлось места в экспозиции, и его никто не сопровождал (Но я ощущал некое присутствие: за мной наблюдали, меня вели. «За углом в нише», — прозвучало в моем сознании). В каменной нише действительно стояла деревянная стела — столбик, покрытый полустертыми знаками. Но даже при тусклом электрическом освещении профессор определил, что это надпись на тибетском языке.
Взяв с собой неожиданную находку («Как она попала сюда?»), ученый поспешил наверх. Хранитель музея объяснил:
— Стелу принес года полтора назад странный человек, заросший бородой, в зипуне и лаптях. Он назвался крестьянином и утверждал, что в знаках заключен призыв к ученым мужам… «К тем, кто услышит, — пояснил он, — призыв созвать научный собор, на котором будет открыта истина». А уходя, обронил фразу: «За знаком сим придут. Тогда и я приду».
Ну а дальше произошло «чудо»: буквально на следующий день на московских улицах появился мужик с иконописным лицом, в зипуне и лаптях, с мешком за спиной, в котором — «при задержании» — обнаружили несколько деревянных стел с такими же знаками. Арест, милиция, следствие в ОГПУ, тюремное заключение, медицинское обследование, психиатрическая клиника, скорый диагноз: «скрытая форма шизофрении (помешанный), но угрозы для общества не представляет». Свобода! Самое удивительное, что за время всех этих мытарств, которые продолжались два месяца, у подследственного не отобрали мешок и не конфисковали его содержимое.
Таинственный пришелец появился в Главнауке и, никого не спрашивая, уверенно направился к двери кабинета товарища Барченко.
Твердый, но спокойный стук по дубовой панели — трижды.
— Войдите!
— Здравствуйте, Александр Васильевич, — низкий земной поклон. — Я к вам.
Визитер назвался крестьянином Михаилом Трифоновичем Кругловым, жителем волжского городка Юрьевец Иваново-Вознесенской губернии. Вручив Барченко несколько стел с надписями, юродивый — этот человек был именно юродивым в исконно русском смысле древнего слова — сказал, что стелы достались ему от старика Никитина, проживающего в Костроме, который стоит во главе большой группы нищих-странников— они уже сотни лет скрываются в чаще костромских лесов, храня некую тайну, которая запечатлена на стелах. От старца Никитина Михаил Трофимович получил наказ: хранить их до поры, пока не придет некий срок — передать стелы «нужным людям».
И вот срок пришел…
Теперь — цитата из одного трагического документа, к которому — увы! — нам придется часто обращаться.
Из протокола допроса Барченко А. В. от 23 мая 1937 г. (архив ФСБ)
Круглое утверждал, что в глубокой древности существовал незнакомый современной науке общедоступный для простых людей труда научный метод, базирующийся на физической деятельности Солнца. Метод этот впоследствии был скрыт от трудящихся эксплуататорскими классами и сохранился только у редких хранителей традиций (изучая этот текст, его лексику, аргументацию, надо учитывать, в какой обстановке все это «показывает» Александр Васильевич, стремясь тем не менее донести до потомков нравственно-научную суть открываемого: тридцать седьмой год, пыточная камера Лубянки, вопросы задает следователь Али — кто скрывается под этим псевдонимом, выяснить не удалось, — и допрос ведется с пристрастием…— И. М.). В тех надписях, которые он передал Главнауке, заключается изложение синтетических основ этого метода. Передал он стелы в Главнауку потому, что теперь, после революции, наступил момент, когда пора вернуть этот метод народу.
…Александр Васильевич погружается в расшифровку таинственных надписей на деревянных стелах. Но как они попали к нищим-юродивым, скрывающимся в лесных чашах? Ученый-мистик замысливает совершить паломничество в Костромскую губернию с целью отыскать старца Никитина. Интуиция, предчувствие, от которого в восторге сжимается сердце, подсказывает ему: он найдет лесного затворника!…
А пока — кропотливая, захватывающая, творческая работа над расшифровкой загадочных надписей. Ключ к раскрытию тайны где-то рядом. Но не хватает неких знаний, может быть, толчка — нужна помощь. И ее здесь, в центре России, можно получить только в одном месте: в северной столице, у монахов буддийского храма на Черной речке.
И опять судьба идет навстречу Александру Васильевичу: конфликт с академиком Ольденбургом завершается полным разрывом отношений, в создавшейся враждебной обстановке продолжать работу в Главнауке невозможно. Профессор увольняется, собирает нехитрый скарб, в котором самое ценное — рукописи, редкие книги, подборки архивных материалов, садится в поезд Москва — Петроград и…
…И в северной Пальмире поселяется вместе с женой Ольгой Павловной в буддийском дацане. Кстати! Опять совпадение? На Черной речке (какое горькое название для сердца россиянина! Так и видишь: по чистому снегу идет навстречу подлой пуле Дантеса Александр Сергеевич Пушкин…) этот буддийский храм расписывал и создавал в нем барельефы Николай Константинович Рерих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
Теперь о событии. Этим словом сам мистический ученый определил все произошедшее. Хотя по своим последствиям случившееся не вмешается в это ординарное слово.
У Главнауки был свой музейный отдел, занимавший несколько зданий в Царицынском парке.
Однажды — по наитию («Будто кто-то звал меня туда») — Александр Васильевич, приехав в музей по служебным делам, решил осмотреть его запасник, которому отвели просторное подвальное помещение. Вниз вели крутые каменные ступени.
Барченко оказался в полном одиночестве среди музейных реликвий, которым не нашлось места в экспозиции, и его никто не сопровождал (Но я ощущал некое присутствие: за мной наблюдали, меня вели. «За углом в нише», — прозвучало в моем сознании). В каменной нише действительно стояла деревянная стела — столбик, покрытый полустертыми знаками. Но даже при тусклом электрическом освещении профессор определил, что это надпись на тибетском языке.
Взяв с собой неожиданную находку («Как она попала сюда?»), ученый поспешил наверх. Хранитель музея объяснил:
— Стелу принес года полтора назад странный человек, заросший бородой, в зипуне и лаптях. Он назвался крестьянином и утверждал, что в знаках заключен призыв к ученым мужам… «К тем, кто услышит, — пояснил он, — призыв созвать научный собор, на котором будет открыта истина». А уходя, обронил фразу: «За знаком сим придут. Тогда и я приду».
Ну а дальше произошло «чудо»: буквально на следующий день на московских улицах появился мужик с иконописным лицом, в зипуне и лаптях, с мешком за спиной, в котором — «при задержании» — обнаружили несколько деревянных стел с такими же знаками. Арест, милиция, следствие в ОГПУ, тюремное заключение, медицинское обследование, психиатрическая клиника, скорый диагноз: «скрытая форма шизофрении (помешанный), но угрозы для общества не представляет». Свобода! Самое удивительное, что за время всех этих мытарств, которые продолжались два месяца, у подследственного не отобрали мешок и не конфисковали его содержимое.
Таинственный пришелец появился в Главнауке и, никого не спрашивая, уверенно направился к двери кабинета товарища Барченко.
Твердый, но спокойный стук по дубовой панели — трижды.
— Войдите!
— Здравствуйте, Александр Васильевич, — низкий земной поклон. — Я к вам.
Визитер назвался крестьянином Михаилом Трифоновичем Кругловым, жителем волжского городка Юрьевец Иваново-Вознесенской губернии. Вручив Барченко несколько стел с надписями, юродивый — этот человек был именно юродивым в исконно русском смысле древнего слова — сказал, что стелы достались ему от старика Никитина, проживающего в Костроме, который стоит во главе большой группы нищих-странников— они уже сотни лет скрываются в чаще костромских лесов, храня некую тайну, которая запечатлена на стелах. От старца Никитина Михаил Трофимович получил наказ: хранить их до поры, пока не придет некий срок — передать стелы «нужным людям».
И вот срок пришел…
Теперь — цитата из одного трагического документа, к которому — увы! — нам придется часто обращаться.
Из протокола допроса Барченко А. В. от 23 мая 1937 г. (архив ФСБ)
Круглое утверждал, что в глубокой древности существовал незнакомый современной науке общедоступный для простых людей труда научный метод, базирующийся на физической деятельности Солнца. Метод этот впоследствии был скрыт от трудящихся эксплуататорскими классами и сохранился только у редких хранителей традиций (изучая этот текст, его лексику, аргументацию, надо учитывать, в какой обстановке все это «показывает» Александр Васильевич, стремясь тем не менее донести до потомков нравственно-научную суть открываемого: тридцать седьмой год, пыточная камера Лубянки, вопросы задает следователь Али — кто скрывается под этим псевдонимом, выяснить не удалось, — и допрос ведется с пристрастием…— И. М.). В тех надписях, которые он передал Главнауке, заключается изложение синтетических основ этого метода. Передал он стелы в Главнауку потому, что теперь, после революции, наступил момент, когда пора вернуть этот метод народу.
…Александр Васильевич погружается в расшифровку таинственных надписей на деревянных стелах. Но как они попали к нищим-юродивым, скрывающимся в лесных чашах? Ученый-мистик замысливает совершить паломничество в Костромскую губернию с целью отыскать старца Никитина. Интуиция, предчувствие, от которого в восторге сжимается сердце, подсказывает ему: он найдет лесного затворника!…
А пока — кропотливая, захватывающая, творческая работа над расшифровкой загадочных надписей. Ключ к раскрытию тайны где-то рядом. Но не хватает неких знаний, может быть, толчка — нужна помощь. И ее здесь, в центре России, можно получить только в одном месте: в северной столице, у монахов буддийского храма на Черной речке.
И опять судьба идет навстречу Александру Васильевичу: конфликт с академиком Ольденбургом завершается полным разрывом отношений, в создавшейся враждебной обстановке продолжать работу в Главнауке невозможно. Профессор увольняется, собирает нехитрый скарб, в котором самое ценное — рукописи, редкие книги, подборки архивных материалов, садится в поезд Москва — Петроград и…
…И в северной Пальмире поселяется вместе с женой Ольгой Павловной в буддийском дацане. Кстати! Опять совпадение? На Черной речке (какое горькое название для сердца россиянина! Так и видишь: по чистому снегу идет навстречу подлой пуле Дантеса Александр Сергеевич Пушкин…) этот буддийский храм расписывал и создавал в нем барельефы Николай Константинович Рерих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192