Это было ужасно.Я не смогла сдержать возгласа изумления, и тетя Сара удовлетворенно хихикнула. Мой испуг был для нее лучшей похвалой.– Все выглядит... совсем как в жизни, – выдавила я.– А все так и было... в определенном смысле, – задумчиво промолвила она. – Я видела, как он лежал, – спустилась во двор, когда тело еще не унесли... Именно так он и выглядел.– Габриель… – печально пробормотала я, ибо гобелен вызвал к жизни множество милых воспоминаний и позволил мне увидеть мужа так ясно, как мне не удавалось со дня его гибели.– Тогда я сказала себе: я вышью это на своем следующем гобелене, – продолжала тетя Сара, – и я это сделала.– А Пятница? – спросила я. – Его вы тоже видели? Она замолчала, словно пытаясь припомнить.– Видели, тетя Сара? – не отставала я.– Он был преданным псом, – ответила она, – и умер из-за своей преданности.– И вы видели его мертвым... как Габриеля? Ее лицо снова сморщилось.– Все на гобелене, – ответила она наконец.– Но там он лежит возле Габриеля, а на самом деле было не так.– Не так? Ведь его унесли, разве нет?– Кто унес его?Она непонимающе взглянула на меня и повторила:– Кто его унес? – так, будто умоляла ответить.– Вы же знаете, правда, тетя Сара?– О да, я знаю, – радостно подтвердила старушка.– Тогда умоляю – скажите мне! Это очень важно.– Но ведь ты тоже знаешь.– Если бы! Скажите же, тетя Сара, мне непременно нужно это узнать.– Я не помню.– Но вы помните так много всего, неужели вы не можете вспомнить такую важную вещь?Ее лицо вдруг просветлело.– Вспомнила, Кэтрин, – это был монах!Вид у нее был такой невинный, что я поняла: она помогла бы мне, будь это в ее силах. Я так и не поняла, что же ей все-таки известно. Она жила в двух мирах – реальном и воображаемом, которые подчас так переплетались, что она не могла различить их. Обитатели Забав явно недооценивали ее: они выбалтывали перед ней свои секреты, не подозревая, что она, подобно сороке, набрасывалась на яркие и блестящие кусочки информации и уносила их в свое гнездо.Я еще раз взглянула на гобелен, и теперь, когда первый шок прошел, заметила, что тела Габриеля и Пятницы занимали только часть его. Оставшаяся часть была пуста.Тетя Сара тут же угадала мою мысль, лишний раз подтвердив, что могла быть весьма проницательной.– Это для тебя, – пояснила она. В эту минуту она походила на ясновидящую, от взора которой будущее, неизвестное обычным людям, отгорожено лишь прозрачной завесой.Я промолчала. Она подошла поближе и вцепилась мне в руку так, что я ощутила сквозь рукав прикосновение ее горячих пальцев.– Я не могу закончить, – прохныкала она, – потому что не знаю, куда поместить тебя. – Она снова повернула гобелен картинкой к себе. – Ты не знаешь. Я не знаю. А монах знает... – Она вздохнула. – Ничего не поделаешь, придется подождать. Так некстати... Я не могу начать следующий гобелен, пока не закончу этот.Тетя Сара отошла к шкафу, спрятала гобелен, потом вернулась и заглянула мне в лицо.– Ты неважно выглядишь, – заметила она. – Присядь. С тобой все будет в порядке, правда ведь? Бедняжка Клер! Она умерла. Можно сказать, что ее убило появление на свет Габриеля.Пытаясь избавиться от неприятного чувства, нахлынувшего на меня при виде мертвого Габриеля на гобелене, я рассеянно отозвалась:– У нее, кажется, было больное сердце, я же совершенно здорова.Тетя Сара с сомнением взглянула на меня.– Может, поэтому мы и подружились... – загадочно произнесла она.– О чем вы, тетя Сара?– Мы ведь с тобой друзья. Я с самого начала знала, что так и будет. Как только ты появилась, я подумала: «Мне нравится Кэтрин. Она меня понимает». Наверное, поэтому они и говорят...– Тетя Сара, объясните, ради Бога, что вы имеете в виду. Почему вы считаете, что мы с вами понимаем друг друга лучше, чем другие?– Про меня обычно говорят, что я впала в детство... У меня вдруг мелькнула ужасная догадка.– А что говорят про меня?Немного помолчав, она сказала:– Я всегда любила бывать на галерее менестрелей. Меня охватило раздражение. Неужели в ее голове опять все перепуталось и теперь мне не узнать, что она имела в виду? Но потом мне стало ясно, что ее слова как раз и были ответом на мой вопрос и что галерея менестрелей как-то связана с ее открытием.– Вы прятались на галерее менестрелей, – торопливо подсказала я, – и услышали чей-то разговор.Она кивнула, широко раскрыв глаза, потом быстро оглянулась, словно ожидая увидеть кого-то у себя за спиной.– Речь шла обо мне?Она снова кивнула и потрясла головой.– Боюсь, в этом году нам не придется украшать дом к Рождеству. Из-за Габриеля, понимаешь? Несколько веточек остролиста – и все…Внутри у меня все кипело, но я сознавала, что не должна спугнуть ее. Старушка, очевидно, подслушала нечто, не предназначавшееся для моих ушей, и ни за что мне не расскажет, если поймет, что я пытаюсь выведать ее секрет. Надо пуститься на хитрость, иначе я ничего не узнаю.Взяв себя в руки, я небрежно произнесла:– Не расстраивайтесь, зато в будущем году...– Кто знает, что случится с нами до будущего Рождества... Со мной... с тобой...– Скорее всего, я буду жить здесь со своим ребенком. Если это будет мальчик, семья захочет, чтобы он воспитывался в этом доме, так ведь?– Они могут отнять его у тебя. Они могут отправить тебя...Я сделала вид, что пропустила последнюю фразу мимо ушей.– Но я не соглашусь расстаться со своим ребенком, тетя Сара. Кто может разлучить дитя с матерью?– Могут... если доктор решит.Я взяла крестильную рубашечку и стала с притворным интересом рассматривать ее, но с ужасом обнаружила, что руки у меня дрожат и тетя Сара может это заметить.– Что, доктор так и сказал?– Ну да. Он разговаривал с Рут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89