Однако вы не верите, что унаследовали ее недуг хоть в малейшей степени. Это поможет нам справиться с ситуацией.Я посмотрела ему прямо в глаза и решительно проговорила:– Ничто не заставит меня усомниться в реальности того, что я видела собственными глазами и слышала собственными ушами.Он кивнул.– В таком случае, дорогая, нам надо выяснить, кто стоит за всеми этими странными происшествиями. У вас есть подозрения?– Мне удалось узнать, кто исполнял роли монахов в живых картинах, а следовательно, мог сохранить рясу. Одним из этих людей был Люк, другим – Саймон Редверз. Оба они имеют виды на Кирклендские Забавы.– Если кто-то сознательно пытался причинить вам вред…– Так оно и было! – горячо заверила я. – Именно так!– Кэтрин, вы переволновались и утомлены. Вам надо вернуться домой и отдохнуть.Я вдруг поняла, что действительно очень устала.– Пожалуй, вы правы. Мне бы хотелось побыть одной и все хорошенько обдумать…– Я бы отвез вас, но мне нужно к больному.– Я не хочу, чтобы домашние знали о нашей встрече. Я вернусь пешком... будто после прогулки.– Вы не хотите им ничего рассказывать?– Пока – нет. Я должна подумать.– Вы очень отважны, Кэтрин.– Но не слишком умна, к сожалению.– Напротив, вы чрезвычайно умны. Могу я попросить вас об одолжении?– Каком?– Вы позволите Дамарис проводить вас?– В этом нет необходимости.– Вы же обещали слушаться меня, а известие о болезни матери сильно потрясло вас. Пожалуйста, Кэтрин, не упрямьтесь.– Что ж, хорошо, – конечно, если Дамарис не будет возражать.– Разумеется, не будет. Она с радостью вас проводит. Подождите здесь, я сейчас схожу за ней. Но сперва я налью вам глоточек бренди. Нет-нет, не отказывайтесь – это вас взбодрит.Он подошел к шкафу, достал два бокала, плеснул в один из них немного бренди и дал мне, второй же наполнил для себя.– Кэтрин, – сказал он, приподняв свой бокал и с улыбкой глядя на меня, – все будет в порядке, поверьте мне. Держите меня в курсе событий – вы же знаете, я на вашей стороне.– Спасибо. Но я не могу все это выпить.– Ничего, пары глотков вполне достаточно. Ну, а теперь я отправляюсь за Дамарис.Не могу сказать точно, сколько времени доктор отсутствовал. Я была в состоянии думать только об одном: вот отец в очередной раз уезжает из Глен-Хауса и возвращается только на следующий день... Вероятно, он ночевал где-то поблизости от Ворствистла. Должно быть, свидание с женой так расстраивало его, что он хотел немного прийти в себя, прежде чем ехать домой. Так вот в чем причина уныния, царящего в нашем доме; вот почему я всегда стремилась вырваться из него. Отцу следовало предупредить меня, подготовить... А может, и хорошо, что я не знала. Может, лучше было бы не узнать этого никогда…Дамарис вошла в кабинет в сопровождении отца. На ней было теплое пальто с меховым воротником, в руках – муфта. Мне показалось, что она недовольна и не хочет провожать меня, поэтому я еще раз заявила, что отлично дойду одна. Однако доктор решительно пресек мои возражения.– Дамарис полезно прогуляться, – сказал он и улыбнулся так безмятежно, словно недавнего тяжелого разговора вовсе не было, словно это не он своим сообщением чуть не заставил меня усомниться в прочности моего рассудка.– Вы готовы? – осведомилась Дамарис.– Да, готова.Доктор серьезно пожал мне руку и посоветовал принять на ночь снотворное, делая вид, что меня привели к нему жалобы на бессонницу. Я взяла флакон, который он мне протянул, и спрятала во внутренний карман плаща, после чего мы с Дамарис отправились в путь.– Как холодно! – проговорила девушка, выйдя на улицу. – Похоже, к утру пойдет снег.От ветра щеки ее раскраснелись, она выглядела прелестно в маленькой шляпке, отороченной тем же мехом, из которого была сшита муфта.– Давайте пойдем через лес, – предложила она. – Это дольше, зато там не так ветрено.Я двигалась словно во сне, плохо соображая, куда мы идем. Меня не оставляли мысли о том, что рассказал мне доктор, и чем больше я об этом думала, тем больше была склонна поверить в правдивость его слов.Пройдя немного, Дамарис сказала, что, кажется, ей в ботинок попал камешек, и мы остановились. Дамарис села на поваленное дерево, сняла ботинок, вытряхнула его и снова надела. Она долго возилась с пуговками, которые не желали слушаться замерзших пальцев.Мы отправились дальше, но оказалось, что камешек все еще в ботинке, и пришлось сесть на траву и повторить операцию.– Кажется, вынула, – наконец объявила она. – Такой крошечный осколок. – Она подняла руку и выбросила камень прочь. – Удивительно, сколько неудобства может доставить предмет, который разглядеть-то трудно. О Боже, опять эти несносные пуговицы!– Давай я помогу.– Да нет, я сама. – Некоторое время она возилась с ботинком, потом подняла голову и сказала: – Я рада, что вы познакомились с мамой. Ваш визит доставил ей большое удовольствие.– Ваш отец очень внимателен к ней.– Он внимателен ко всем своим пациентам.– А она, разумеется, не просто пациентка.– Нам приходится следить, чтобы она не переутомлялась. Странно, а Рут утверждала, что миссис Смит – просто невротичка, сделавшая домашнюю жизнь доктора настолько невыносимой, что он с головой ушел в работу. Но сейчас мне не до чужих проблем…Правда ли, что моя мать – сумасшедшая? Видимо, да, и это объясняет многое в поведении отца. Но что из этого следует? Пошла ли я по стопам матери? Задавая себе этот мучительный вопрос, я невольно признавала, что у меня есть основания для сомнений.Никогда в жизни не была я столь близка к отчаянию, как в тот декабрьский день, в лесу. Однако мои несчастья еще не достигли предела, хотя мне казалось, что худшего со мной произойти уже не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89