Пять – это пальцы для арфы и лука,Врем – это дни праздника менестреля.Шесть – это реки, что сбивают со следа врага,Тедрен, когда удары копыт зеленый лес сотрясают.Семь, Мудрые розу ветров прядут,Шатен, пустота, место страхов.Восемь – это сезоны, каждый начинаетАдрен, новое дерево на Древе Лет.Девять – это Святые, Три Трех,Парлен, палочки – судьбы глупая насмешка.Десять – это пальцы без оружия,Врек, двойное рукопожатие дружбы. Многое из первоначального смысла этого древнего стихотворения было утрачено, ибо Лесной Народ имеет только устное предание истории, и оно варьируется от рода к роду, каждый сосредоточивается прежде всего на своих собственных членах. Понятия, некогда хорошо знакомые, становятся неясными от повторения и изменяющихся обстоятельств. Лесной Народ не обеспокоен этим, ибо рассматривает историю как вечно меняющееся, вечно распространяющееся обрамление для жизни, коренящееся в создании и расширении с каждым новым сезоном, – фактически Древо Лет. Распространение и разделение считаются здоровым и естественным явлением; семейные группы путешествуют по бескрайним пределам Великого Леса, соединяясь в одни сезоны, отделяясь в другие. Узы редко постоянны, и совершенно приемлемо, чтобы члены семьи оставляли свою собственную родню на сезон или больше, путешествуя с другой группой или совсем уходя из Леса. Именно эта традиция делает менестрелей Лесного Народа хорошо знакомым зрелищем на стольких дорогах, сочетая их неисправимую страсть к путешествиям с любовью к музыке этого народа, которая проистекает из их опоры на песню и эпическую поэзию вместо письменной истории. Благодаря изобилию Великого Леса Народ способен легко удовлетворять все свои нужды, делясь и не конфликтуя между собой. Соответственно это приводит к отсутствию официальных границ и понятий собственности. По тем же причинам Лесной Народ редко искусен в физическом бою, развивая лишь навыки, которые необходимы для охоты в диком лесу, а не для прямой конфронтации из-за земель или ресурсов. Однако неосторожный путешественник, оставляющий большаки через Великий Лес, рискует нечаянно остановить стрелу с наконечником, пропитанным смертельным ядом, если забредет на место охоты. Лесной Народ – в значительной степени терпимый народ, живущий близко к природе. Гармония – между племенами, между личностями и, конечно, в музыке – ценится очень высоко. Когда им нужно решить любой спор о господстве или авторитете между собой, это обычно делается в поэтическом или песенном состязании. Считается, что унизить противника – значит причинить ему гораздо больший вред, нежели действительно убить его. Однако перед лицом крайней опасности Лесной Народ проявляет стойкую решительность, на которую способны не многие народы, древние или современные. Марис Доаль, «Путешествия к ненанесенным на карту землям Эйнаринна» Коттедж на Коленной улочке, Срединный Рекин, 40-е предзимы Прогулка была недолгой и пошла мне на пользу после шести дней, проведенных в каретах. Трактирщик в «Зеленой Лягушке» без труда вспомнил Хэлис и ее сломанную ногу и рассказал, как пройти к маленькому коттеджу, который она снимала с начала сезона. Поблагодарив его, я отправилась упругим шагом по дороге мимо широких не огороженных полей. Погода стояла сухая и ясная, под ногами лежал снег, а когда опустится ночь, иней будет твердым как железо. Но пока что ветра не было, и послеполуденное солнце ласково согревало лицо.Каждая лига пути отдаляла меня от пережитых испытаний, но меня все еще мучили странные приступы вины, и я спрашивала себя, как там идут дела. Надеюсь, Райшед был сочувственно принят его патроном. Я не хотела думать о том приеме, который ждет его в семействе Айта. Может, надо было предложить поехать с ним? Только это значило бы переживать весь испытанный ужас снова и снова; это и в первый раз было слишком плохо и не улучшится от пересказывания. Нет, Айтен перешел в мир Иной, и ничто его не вернет. Его семья может горевать о нем и без моей помощи. Люди живут, люди умирают; Мизаен создает их, Полдрион перевозит, такова жизнь.Как поживает Райшед? Ловит ли он себя на мысли обо мне? Согревают ли внезапные приливы вожделения его кровь так же, как мою? Что-то превратило тот теплый поцелуй дружбы в опаляющую вспышку страсти, которая оставила нас обоих трепещущими, как охваченных желанием девственниц. Уединение – вещь весьма дефицитная на океанском корабле, битком набитом любопытными магами, но мы ухитрились найти уединение, чтобы удовлетворить эту неожиданную страсть, обуявшую нас.Однако, как ни хорошо нам было вместе, даже в тех несподручных условиях я стояла на корме и наблюдала за высадкой Райшеда в Зьютесселе. Совершила я ужасную ошибку или избавила нас обоих от чего-то, о чем мы бы потом жалели, как мои родители? Это был еще один вопрос, на котором я не хотела долго задерживаться. Я поскользнулась на замерзшей луже, сохранившейся в тени во время короткого полдневного тепла, и печально улыбнулась. Ни один мужчина не действовал на меня так ни разу за последние десять лет.Но как все-таки трудно оказалось отряхнуть прах этого неожиданного приключения. Оставалось множество вопросов об эльетиммах, о той погибшей колонии, тех снах и прочих частях головоломки Планира. Меня снедало любопытство, но, как говаривала моя мать, «Была любопытна Амит – теперь на веревке висит». Забудь это, твердо велела я себе; тормалинские принцы и все маги Хадрумала разберутся в этом сами, без твоей помощи. Это не твоя борьба, она едва не убила тебя. Да, было бы приятно немного отплатить за Джериса, но месть – для дураков;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136