– недовольно пробормотал Айтен, бережно укладывая Шива. Потом снял с него куртку, чтобы подложить под голову.– Просто нет смысла унижать человека, если он без сознания. – Райшед встал на колени рядом с ним. – А значит, он не приходил в себя с тех пор, как нас захватили.С мрачным видом тормалинец осмотрел раны на затылке Шива, осторожно раздирая длинные черные волосы, покрытые коркой запекшейся крови.Я содрогнулась.– Я была бы счастливее, если бы кто-то не давал себе труда так все продумывать.Райшед сел на корточки.– Умный мерзавец, этот здешний правитель. Вы думаете, почему нас собирают вот так, одного за другими. Все рассчитано на то, чтобы запугать, поколебать нас. Так что боритесь с этим.Не знаю, подслушивали ли нас как-то – либо наши слова, либо наши мысли, но я не верю, что это было совпадением: мигом позже дверь снова открылась, и стражники бросили внутрь еще одно вялое тело.Я узнала отделанный мехом плащ еще до того, как Райшед перевернул труп и открыл то, что осталось от доброго веснушчатого лица Джериса. Я подавилась на полпути между воем и криком и зажала руками рот, чтобы сдержать любой дальнейший взрыв.Райшед подошел и обнял мои трясущиеся плечи.– Это Джерис? – тихо спросил он, уже зная ответ.Я безмолвно кивнула и разрыдалась. Я страшилась этого момента. Логика говорила: следует ожидать этого – но игрок во мне продолжал верить в чудо, в тот неправдоподобный конец, что Джудал обычно придумывает в «Зеркале». Мне приходилось терять друзей, но тогда опасность была частью ставки, частью игры, и мы все участвовали в ней с открытыми глазами. Я не смогла отделаться от убеждения, что Мизаен как-то позаботится о Джерисе, как заботится о пьяницах и маленьких детях. Он был слишком славным человеком, чтобы с ним случилось нечто действительно плохое.Горе забило ключом внутри меня и затопило мой разум. Оно подпитывалось тревогой о моей собственной судьбе, потрясением от насилия, которое я перенесла, ощущением провала нашей миссии для Планира и едким страхом того, что может случиться, когда этот Беловолосый поведет своих проклятых блондинов через океан. Иррациональное чувство вины захлестнуло меня: я знала, как жесток мир, и должна была позаботиться о невинном человеке вроде Джериса. Мои способности, мой труднопобедимый оптимизм, надежда, что мы как-то переживем это, полностью рухнули. Я плакала, как никогда в жизни, рыдала, словно маленькая девочка, чей мир рухнул из-за сломанной куклы. Я плакала, пока не почувствовала себя пустой внутри, дрожащей от выплеснувшихся эмоций. В голове стучало, опухшие глаза горели. И не существовало ничего, кроме всеохватывающей боли этой минуты.Постепенно буря прошла, как проходят все потрясения. Я достигла той точки, где вой был потворством, а не облегчением, и стала осознавать сильные руки Райшеда, обнимающие меня, его мужской запах и тонкие курчавые волосы на груди, вымоченные моими слезами. Я глубоко, с содроганием, вдохнула и позволила ему усадить меня к стене. В некоем отдаленном уголке ума до меня дошло, что мы все должны стесняться этого, но я действительно могла не переживать. Райшед принес мне воды, а Айтен молча протянул лоскуток, оторванный от рубашки Шива. Я вытерла лицо и устало откинулась на стену. И снова подумала, не следят ли за нами, и слабая искра гнева начала бороться с холодной мертвенностью горя в моем уме.Я посмотрела на Айтена. Его глаза метались от Шива к Джерису, стыд и вызов смешались на лице. Почувствовав мой взгляд, он прикусил губу, но не отвернулся.– Им ведь не нужна вся их одежда, верно? Если честно, я смогу думать гораздо лучше, если мои яйца не будут раскачиваться на ветру.– Конечно.Я заставила себя говорить спокойно, но внутри все кричало, чтобы он убрал свои глупые руки от моего друга и моего любовника.Райшед взглянул на меня так, словно понимал мои чувства.– Мы не можем устроить Джерису сожжения, но можем обмыть его и совершить над ним обряд, – мягко сказал он. – Он это заслужил.И вот мы раздели Джериса, омыли, как смогли, его бедное разбитое тело и завернули в его хороший шерстяной плащ, до боли пахнущий травами, которыми он освежал свое белье. Я снова заплакала, когда увидела, во что превратились изящные нежные руки, что доставляли мне столько наслаждения; все пальцы были сломаны, один полностью отрезан. Ни на руках, ни на ногах не осталось ногтей, а на подошвах и ладонях темнели полоски от многократных ударов твердым тонким прутом. Пузыри и ожоги на лице, внутренней стороне рук, бедер и паха показывали, где кожу прижигали каленым железом. Его твердые полные губы, словно созданные для поцелуев, были разбиты; одна рука сломана в двух местах, челюсть и лицевые кости тоже сломаны. Он лишился большей части зубов, либо выбитых, либо вырванных с корнем из десен. Слезы медленно катились по моему лицу, когда я закрывала мягкие карие глаза, которые привыкла видеть настороженными от любопытства и живыми от невинного вожделения.Моя скорбь не уменьшилась, но мой гнев возрос, когда мы не нашли той единственной вещи, которую я искала, – окончательного кинжального удара, милосердного удара, который избавил бы Джериса от мук. Его не было, и во мне запылала решимость как-то отплатить этому беловолосому ублюдку с ледяным сердцем, отомстить каким-то образом, прежде чем я умру. Глядя на истерзанный труп, бывший когда-то Джерисом, я наконец поняла, что нам не уйти отсюда живыми.Конечно, ни у кого из нас не было денег, поэтому мы соскребли грязь с сапог Джериса, развели ее водой и оставили свои имена на его ладони, чтобы Полдрион мог записать его долг нам. Я добавила имя Шива и, поколебавшись, Дарни – думаю, он не стал бы возражать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136