Мы произнесли слова прощания, обряды Дастеннина оказались в достаточной мере похожими на церемонии Дрианон, к которым я привыкла, и я решила – Полдрион поймет, чего мы хотим. Я в последний раз покрыла его лицо капюшоном плаща и села, склонив голову, у его бока. Это был самый скверный момент в моей жизни.– Расскажи мне о нем.Зашнуровывая бриджи Джериса, Райшед передал мне тунику Шива и сел возле меня.Я покачала головой в немой боли, но Райшед сжал мою руку, и, посмотрев вверх, я увидела слезы в его глазах.– Поговори со мной, расскажи, каким он был, вспомни хорошее, вспомни счастливые времена. – Слеза скатилась по его щеке, оставшись незамеченной. – Если ты этого не сделаешь, ты всегда будешь вспоминать его только таким. Я сидел с моей сестрой, когда она умирала от пятнистой лихорадки, и, поверь мне, я знаю. Я больше года не мог представить ее себе без предсмертных страданий. Из-за этого я и пристрастился к тассину.Мне ничто не лезло в голову, но Райшед настаивал.– Я никогда не знал его. Думаешь, мы стали бы друзьями? Каким человеком он был?– Хорошим. Хорошим и по-настоящему добрым, – промолвила я в конце концов. – Совсем невинным в некоторых отношениях – никакого, например, понятия о реальной стоимости денег – и слишком доверчивым. Он был верным, любящим… – Мой голос дрогнул.– Вы были… – Райшед замялся, но я поняла, что он хочет спросить.– Мы были любовниками, но больше по случаю, чем как-либо еще, – откровенно призналась я. – Боюсь, для Джериса это значило больше, чем для меня. Он из большой семьи и, насколько я видела, любил детей. Возможно, он рассчитывал осесть со мной, но это бы никогда ни к чему не привело.Сожалеть об утрате того, чего я никогда не хотела, было глупо, но все равно это резало меня ножом.– Сэдрин, кто расскажет его семье?Новые слезы покатились по моему лицу – и откуда они только взялись?– Они были близки?– Думаю, да. Он много говорил о них.Я вдруг засомневалась. Что я действительно знала о Джерисе? Прежде это не казалось важным, но теперь я подумала: что я могла бы узнать, если б дала себе труд спросить?Я рассказала Райшеду о Джудале и «Зеркале», о бесконечном любопытстве Джериса, его простодушной болтовне о чем угодно – о календарях и альманахах, о различных системах избрания королей, о писателях, десять поколений назад умерших и сожженных. По мере того как я говорила, я вдруг поняла, что многого не знала о Джерисе: где, например, началось его увлечение этими дурацкими настоями? Я вспомнила бой у Элдричского кольца, храбрость Джериса и его неожиданное хладнокровие в критической ситуации. Где он научился такой отваге?Когда эмоции захлестывали меня, угрожая задушить, Райшед сам начинал рассказывать – о своих братьях и покойной сестре, о лошадях, которыми он владел, и ученых, которых встречал, о чем угодно – как бы в продолжение того, о чем говорила я.Не знаю, как долго мы говорили, но уже спустилась ночь, во дворе зажгли факелы, и их отсвет разогнал темноту в нашей камере. Сейчас я была спокойна, и Джерис снова ожил в моих воспоминаниях; я видела его таким, каким знала, а не тем истерзанным трупом, что лежал у стены. Джерис как-то сказал мне: алдабрешцы верят, что никто по-настоящему не умирает, пока не умрет последний из знавших его людей. Теперь я, кажется, поняла, что они имеют в виду. Гостевой дом при усыпальнице Острина, Бремилейн, 2-е предзимы Аллин вздохнула над треугольной прорехой на бриджах Дарни. Она сидела у окна, подняв колени, и время от времени поглядывала на темную от дождя улочку. Она думала, что избавилась от скучной работы, вроде этой нескончаемой штопки, и тосковала по суровым ясным зимам Лескара, так не похожим на эту серую морось. Стук в дверь испугал ее. Девушка поспешно опустила ноги и расправила юбки.– Войдите.– Добрый день.Человек примерно тех же лет, что ее отец, открыл дверь, откидывая мокрый капюшон. У него были аккуратно подстриженные темные волосы и чисто выбритое лицо.– Ты – Аллин?– Разумеется, она Аллин.Второй мужчина, пониже ростом, протолкнулся к камину, чтобы согреться у скудного огня. Он сбросил потрепанную накидку, обнажив спутанные седые волосы и нечесаную бороду, и обратил пронзительные голубые глаза на Аллин.– Что за паршивый огонь, милочка! Позвони, чтобы принесли еще угля!Аллин не хотелось признаваться, что она не осмеливалась это сделать.– Не беда. – Темноволосый улыбнулся, его серые глаза лучились добротой. – Мы здесь, чтобы увидеть Казуела и Дарни.Если не учитывать его гидестанский выговор, он напомнил Аллин ее дядю Уоррена.– Боюсь, их обоих сейчас нет, господин. Передать им, что вы заходили? Вы могли бы оставить записку.Она отложила шитье, вспоминая светские приличия, которым ее обучила мать.– Не желаете вина или настоя?– Спасибо, вино – это замечательно!Темноволосый повесил их плащи на вешалку и пошел погреться. Его руки были белые от холода, а ногти – голубые.Аллин поднялась и подошла к звонку для прислуги. Эхо далекого колокольчика прокатилось в тишине комнаты.– Вы мореходы? – Аллин осмелилась завязать вежливый разговор.– В некотором роде. – Коротышка лукаво усмехнулся, и девушка с досадой почувствовала, как предательский румянец заливает ее щеки.– Мы маги, коллеги Дарни и Казуела. – Темноволосый улыбнулся каким-то своим мыслям.Грохот двери избавил Аллин от необходимости искать ответ.– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, Каз! – Дарни ворвался в комнату.– Добрый день.Темноволосый повернулся от камина, и глазам Аллин предстало редкое зрелище: Дарни, потерявший дар речи.– Нет никаки… – Вошедший следом Казуел умолк на полуслове. – Планир?Он поспешно поклонился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136