Их не оберегают ни вода, ни плат, ни поцелуй Бо Арангак
а. Они бегут, подгоняемые палками, под выкрики конвоя:
Ч Ишь чего удумали! Прошение совать! Стакнулись, чтоб на наши уши галакти
ческие полицаи обвалились? а вот вам хвост от викуса! Гость дорогой сам ва
шу бумажонку Папе отдал, на том всё и покончилось. Живей! шевелись!
Ч Куда?.. зачем?!
Ч В Чёрное святилище! У нас радость, ночь гуманитарной помощи! Кого-нибу
дь уроним в кладезь... может, и тебя!
Храмовое владение невелико, но охраняется крепко. Как на подступах к эне
ргостанциям, стража стреляет без предупреждения.
Тщательный обыск во тьме; пальцы обшаривают тела, водят детектором от го
ловы до пят Ч карманный телефон, наладонник, серьги, браслеты, всё долой!
Они поймут, что нынешняя ночь для них Ч особая, без милости и снисхождени
я, а древняя правда «К телу рук не простирать!» к ним не относится. Они подз
абыли, как их выбирали на рынке, но сегодня вспомнят. А затем их передадут
людям в чёрном, без лиц! Все знают, что означает, когда тебя берут за локти с
луги бога.
«Проверяйте реакцию, Ч наставлял я. Ч Следите за лицами, за позами».
Надо высмотреть слабых духом. Затем Ч слабейших из слабых.
Низкие, узкие коридоры беспросветно черны, они веду; только вниз, вниз, вни
з. Конвой подгоняет, не давая ни сориентироваться, ни подумать. Бег вслепу
ю, каждый миг боясь споткнуться и упасть, а впереди гулкие, частые удары ба
рабана, возвещающие: «Близится последний час!»
Впереди Ч свет, кровавый и тяжёлый. Никогда не приходилось мерить жизнь
шагами? осталось шестнадцать... восемь... надо успеть вспомнить всё хорошее
, да что-то память барахлит... Ноль!
Врата, льющаяся на глаза вода, вылезшие из стен фигуры слуг Ч это ничего,
это вступление. Здесь, где дальше некуда, мой пыл меняет знак на минус. Все
врата пройдены, впереди круг пустоты, зев истребления. Всесильный не охо
тится за нами! мы сами валим к нему толпами и как песок сыплемся в бездну, к
оторая не наполняется. От неё не увернёшься. И пока я по эту сторону, чёрны
й круг меня здорово волнует. Так волнует, что руки дрожат. Меня бесит, что я
не могу понять Ч полый он или жидкий? В нём ни лучика света; глаза болят, пы
таясь рассмотреть хоть что-нибудь в ровной черноте, где нет размеров, нет
глубины, прямо-таки ничего нет! От этой неприступности начина
ет трясти. Появляется дикое, сперва смешное, а потом всё более жгучее жела
ние потрогать издевательскую, непроницаемую пустоту. Или хо
тя бы подползти к краю и позвать. Нет, я вовсе не хочу, чтобы мне
кто-то ответил! просто почуять, оценить по эху, велика ли пропасть...
Велика ли смерть? большая она или маленькая? как успеть разглядеть её, ког
да явится? залюбоваться или обмереть Ч неважно, но я должен знать, прогло
тит она меня равнодушно или заметит, что кто-то в неё провалился, какой-то
живой человек с лицом, с именем?
Я выкликал. Не здесь. Это было давно. Не люблю вспоминать. Наверх я выбралс
я другим. Всесильный научил, как жить. Меня ломало. Хуже всего далось убийс
тво; потом стало легче, но первый убитый иногда снится. Он является мне по-
всякому. То скажет: «Я выжил, я прятался», то начинает рассказывать всякую
чушь, словно мы друзья, то возится в соседней комнате, скребётся в дверь Ч
я не вижу, но знаю: это он, и вовсе не живой. Противно. Надо войти и добить, иск
ромсать его кинжалом, а я не могу. Кажется, открою дверь, а там...
...вот этот зал, и он, стоя на краю бездны, делает мне знак: «Пойдём, пора. Хозяи
н ждёт».
Тень сна срывается с глаз, как повязка, Ч да, я нахожусь в зале.
Здесь всё иначе, всё по-другому Ч и звук, и свет. Я повязан, омыт, я принадле
жу Учителю, таящемуся в кладезе. Никто не скажет, что я плохой ученик.
Невысокий, но обширный зал под сводом цвета угля озаряют скрытые светиль
ники; здесь всё алое и чёрное, иного цвета нет. По кругу в стенах багровеют
ниши, где стоят слуги жрецов, вдоль стен тянется ровная площадка, а в центр
е покатого пола зияет кладезь. Над краем обрывается платформа без перил,
напротив возвышается кафедра. Торчащие друг против друга, они обозначаю
т два пути Ч падение и взлёт.
Тем немногим, кто призван сюда, отведены две ниши на черте, идущей под прям
ым углом к линии кафедры и платформы. Я Ч в открытой нише. Выемку напротив
отделяет силовой барьер, обозначенный контрольными лучами, похожими на
светящиеся прутья решётки.
Вот они! Их вталкивают одного за другим. Они рыскают глазами, взгляды бесп
омощные и затравленные. Только эйджи. Ни слишком молодых, ни пожилых. Одет
ы беспорядочно, в нарядах попадаются части полётной формы Ч тонкие пале
вые, серо-синие или перламутрово-серые брюки с узкими тёмными или серебр
яными лампасами, лёгкие куртки со стоячими воротниками, с множеством при
стяжных лямок и карманов...
Оказавшись в закрытой со всех сторон нише, они судорожно оглядываются, п
ереговариваются шёпотом, стараясь держаться ближе к стенам и друг к друг
у, но в нише нет ни тени, ни углов, где можно спрятаться в надежде, что тебя н
е заметят. Как свины или кролы, которых живьём предназначили псям.
Обычно чужакам хватает одного захода, чтоб нанюхаться духа Чёрного свят
илища. Даже в Эрке вздрагивают, когда слышат о нём. Наша детвора вникает сы
змала Ч есть алтарь Звезды, в начале рейда там гадают об удаче, а в конце б
лагодарят Всесильного. Дары всегда одинаковы, разница лишь в числе и кач
естве. Толков и слухов об этом Ч не счесть! Перед удальцами мужичьё расст
упается, но появись отряд чёрных слуг Ч всех как пылесосом в норы втянет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163