Над ним начало прорисовываться серовато-синее небо, четко очерченные контуры сосновых ветвей.
Рядом кто-то тихонько дышал и трогал Алексея Палыча за плечо.
- Веник, уйди, - пробормотал Алексей Палыч.
- Алексей Палыч, - послышался шепот Веника, - мне нужно с вами поговорить.
Алексей Палыч резко приподнялся на локтях. Перед ним на коленях стояла Лжедмитриевна и осторожно тюкала пальчиками по его плечу.
- Я вас слушаю.
- Нас могут услышать. Давайте отойдем в сторону.
Алексей Палыч выбрался из чехла. Наверное, что-то важное хотела сообщить ему Лжедмитриевна, если подняла среди ночи. Лжедмитриевна направилась к озеру, и Алексей Палыч поплелся за ней.
- Здесь нет комаров, - сообщила Лжедмитриевна.
- Уж не обо мне ли вы заботитесь? - поеживаясь от свежего ветерка, спросил Алексей Палыч.
- О вас.
- Странный метод заботы, - сказал Алексей Палыч. - В чехле у меня тоже комаров не было.
- Там могли услышать.
- Значит, у нас с вами теперь появились какие-то общие тайны?
- Сейчас появятся.
- Говорите, но побыстрей: мне холодно.
- Вы все еще сердитесь?
- Сердитесь - не то слово. Неужели вы думаете, что я в восторге от вчерашних событий.
- Но с вашей точки зрения все получилось к лучшему: поход заканчивается; вы с самого начала к этому стремились...
- Он еще не закончен, - сказал Алексей Палыч. - И давайте договоримся: вы излагаете свою точку зрения, а свою я изложу сам.
- Перестаньте сердиться, Алексей Палыч, - попросила Лжедмитриевна. - В таком состоянии вам трудно будет меня понять. Кроме того, эмоции не способствуют доверию.
- Вы прекрасно знаете, я не доверяю вам с самого начала. А эмоции - это ваш хлеб, ради них вы сюда и прибыли.
- Мы с вами спорим, - сказала Лжедмитриевна. - Сейчас это не нужно.
Если бы Алексей Палыч был не спросонья, не замерз и не встревожен новым фокусом, который, кажется, собиралась выкинуть "мадам", он бы заметил, что тон ее необычно мягок, железа нет и следа, а от бетона остались мелкие крошки.
- Алексей Палыч, я решила прекратить поход.
- Именно поэтому вы запретили вернуться к железной дороге?
- Да. Я ведь имею право принимать такие решения единолично?
- С точки зрения _вашей_ или _нашей_?
- _Вашей_.
- Формально - да. Но существуют положения, в которых опасно пользоваться формальным правом. Вы не можете не понимать, что кратчайший путь к населенному пункту - это путь назад. Почему же вы заставляете группу идти вперед? Это, по меньшей мере, путь в неизвестность.
- Согласна, впереди - неизвестность. Путь назад - путь в никуда. Назад идти нельзя.
- Опять начинаются ваши загадки!
- Никаких загадок. Чтобы вы мне поверили, я скажу - продукты я вчера столкнула умышленно. Ребятам об этом говорить было нельзя: они бы не поняли.
- Я тоже не понимаю, - холодно сказал Алексей Палыч. - Я все время требовал прекратить поход, вы отказывались. Теперь вы утопили продукты, до предела усложнили положение детей, говорите, что хотите закончить поход, и заставляете его продолжать. Где ваша любимая логика?
- Она на месте, Алексей Палыч. Группа осталась без продуктов... Это единственный способ прервать поход, ничего не объясняя ребятам.
- Вы могли просто приказать им вернуться, как вчера приказали идти вперед.
- Я должна была бы это как-то объяснить.
- Вчера вы ничего не объяснили.
- Это разные ситуации. Когда были продукты, поход проходил нормально, то с какой стати его прерывать? Сейчас ситуация исключительная, объяснять ничего не надо. Выбор направления - право руководителя.
- Ну и выберите обратное.
- Это опасно, а для вас особенно.
- Для меня лично?
- Для вас и Бориса.
- Опять какие-то ребусы! - рассердился Алексей Палыч. - Что там, за это время - мины расставили?
- Там все осталось по-прежнему.
- В чем же тогда дело?
- Обратный путь для вас очень опасен...
- Да что вы все твердите как сорока: опасен, опасен... Выходит, я уже по своей земле не могу ходить! Что же вы сказки рассказывали о каком-то невмешательстве?! Дети голодные - невмешательство, мы с Борисом впутываемся в какую-то историю, ходим полураздетые - тоже невмешательство! У меня такое ощущение, что я все время хожу в дураках: чего-то не понимаю, чего-то не знаю... Вроде тупого ученика, которому и объяснять бесполезно. А я, как вам известно, учитель; моя профессия - обучать, а это потрудней, чем обучаться.
- Алексей Палыч, - сказала Лжедмитриевна, - я ведь сама всего точно не знаю. Знаю, что - невмешательство, знаю, что обратный путь опасен более всего для вас. Но я не могу знать предстоящие события: тогда исследование теряет смысл. Думаю, что в конце похода я буду знать больше, тогда расскажу...
Алексею Палычу показалось даже, что в голосе Лжедмитриевны звучит искреннее сожаление. Конечно, оно могло быть и притворным, чтобы утихомирить Алексея Палыча, чтобы он особо не бунтовал. Но ведь до сих пор без такого притворства она обходилась.
- Зачем мне это потом? - сказал Алексей Палыч, убавив громкость на двадцать два децибела. - Мне нужно знать, что делать сейчас.
- Идти вперед, - вздохнула Лжедмитриевна. - Больше ничего не остается. Я уже жалею, что послали именно меня.
- Жалеете? Простите, но это ведь эмоция...
- Разве я сказала "жалею"? Очевидно, я употребила не то слово. Я уже говорила вам, что такие чувства известны нам чисто теоретически.
- Слушайте, - сказал Алексей Палыч, - а зачем все-таки вы меня сюда пригласили? Неужели по ночам со мной разговаривать интереснее?
- Я хотела попросить вас, чтобы вы мне помогли.
- Чем?
- Тем, чтобы не мешали. Не нужно настраивать против меня ребят. Не уговаривайте их вернуться - это все равно невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61