Молитва коротка, но пламен-
на.
И когда поднялись, когда поцеловались друг с другом по-братски, звез-
ды как будто запылали ярче, и даль раздвинула пути.

Глава XXI

Пейпус-озеро

Настроение юноши неровное, ухаб на ухабе - взлет и срыв: на бодром
общем фоне зияли, как болючие раны, провалы в мрак, и душа его, радуясь,
изнывала.
Дорога вначале трудная, удробная - к берегам намело сугробы снега,
путники взмокли на первой же версте. Но вот дорога плотней, ноги местами
скользили по глади льда, путники облегченно вздохнули, и бородатый Мок-
рин заводит речь:
- А вот, братцы, ежели удариться в тонкое рассуждение, чтоб веселей
шагать, расскажу вам, как я в немецком плену сидел... - его слова плы-
вут, кряхтят как-то нудно, ненужно и нелепо.
Лука время от времени оглядывается назад: темная стена лесистого бе-
рега еще близка. Николай Ребров зажигает свечку, смотрит на часы:
- Четверть второго, братцы, - говорит он.
Идут молча. Только шаги дробят тишину и время. Слышны тревожные вздо-
хи прасола Червячкова и сиплое дыхание Павла Федосеича, тащившегося сза-
ди всех.
- Что, папаша, непривычно? - оборачивается Егоров. - Поди, животы
взболтал?
У Мокрина в мешке недовольно взыкает пружина: часы сердятся, что их
украли и куда-то тащат.
- Бечевка перетерлась, - говорит Мокрин. - Пускай играют, вроде музы-
ки.
Идут. Лука оглянулся и - нет берега.
- Сворачивай, православные! - командует он. - Берег исчезнул.
Все повернули за Лукой влево, к Гдову.
- Ишь, звездочки чего-то блекнут, - кротким, любовным голосом сказал
денщик Сидоров. - Кажись, восход свет копит, - он шел ныряющей походкой,
потряхивая заплечным кошелем, в его руках корзина Павла Федосеича.
Издали громыхал Лука:
- Что вы, черти, как клячи опоенные! Айда скорей!
Звезды, действительно слиняли, небо над головами стало выцветать,
восток бледнел, готовился вспыхнуть у краев, но запад сгущал тона, вби-
рая в себя остатки ночи. Все зыбко, изменчиво, предутренние краски зате-
яли едва приметную для глаз игру, нежно переливаясь одна в другую. А
даль попрежнему незрима: предел ее - прильнувший к берегам туман.
Часы показывали 5 утра. Ноги давали себя знать даже привычным ходо-
кам. У Павла Федосеича дрожали колени, от левой пятки прошивала до спины
стреляющая боль. Он сдерживал стоны, но глаза его приняли плачущее выра-
жение, зрачки стали расширяться. На востоке, глубоко под землей, разго-
рался пожар, и зарево, начинаясь у краев, все гуще, все выше заволакива-
ло небо.
- Солнышко! - и Лука сел на снег.
Артель побросала клажу.
Сквозь разорвавшийся туман зловеще смотрела на путников темно-сизая
бахрома эстонского леса, лес оказывал так близко, как будто люди только
что начали свой путь, или он, не отставая, все время шел за ними следом,
спрятавшись в ночной туман.
- Что ж ты, вожак... Сбились! - продрожал голосом похожий на мальчиш-
ку писарек Илюшин.
Артель с открытыми ртами растерянно смотрела в черную бороду Луки.
Тот сердитым рывком выхватил из-за пазухи кисет и, вгрызаясь в задымив-
шую трубку, уверенно сказал:
- Идем правильно. Это глаз лукавит.

* * *
Наверстывая потерянное на отдых время, артель ходко подавалась впе-
ред.
Горизонты прояснялись.
Вдали чуть намечалась русская полоса лесов, за спиною которых серело
родное небо.
- Как чувствуете себя, Павел Федосеич?
- Не спрашивай, Коля, - отмахнулся тот; согнутые в коленях ноги его
сдавали, в груди наигрывало хриплое мурлыканье, он то-и-дело вскидывал
голову и с резким шумом выбрасывал свистящую струю воздуха.
Далеко впереди, на гладкой, слегка вбугренной сугробами поверхности,
ясно обозначилось темное и небольшое, с воробья, пятно. Двигаясь
навстречу путникам, оно вскоре выросло в галку, потом в большого петуха
и остановилось. Острые глаза Луки разглядели лошадь и трех закопошивших-
ся на льду людей.
- Рыбаки, однако, - радостно сказал он.
- Слава богу! - облегченно передохнула вся артель. - Наши. Мужики.
Лука оглянулся назад, скользнул взором по эстонскому берегу, вдруг
глаза его прищурились и засверлили даль:
- Погоня, - сдавленно и тихо, но как гирей по голове, ударил он по
сердцам товарищей.
У Павла Федосеича упал с плеча мешок. С эстонской стороны на путников
опять надвигался воробей, вот он вырос в галку, вот...
- Ребята! Беги к рыбакам! Пропали мы...
Рыбаки совсем близко, погоня тоже не дремала: игрушечная, с зайца,
лошаденка, запряженная в сани, быстро росла.
- Помогай бог, братцы, - вразброд и путано закричала рыбакам артель.
- Не погоня ли за нами, братцы?
- Она, - сказал широкоплечий белобородый рыбак. - А вы беглецы никак?
Плохое дело. Перетрясут вас всех.
- Как перетрясут? - испугался Николай.
Первым движением его - немедленно сдать на сохранение рыбакам завет-
ные золотые часы с кольцом - подарок поручика Баранова. Он быстро расс-
тегнул свою новую американскую шинель, поймал цепочку, но в это время -
грох! - выстрел, путники переглянулись, рыбаки же хладнокровно продолжа-
ли свою работу.
Крутя хвостом, подкатила клячонка, двое быстро выскочили из саней,
третий направил автоматку дулом к путникам и продолжал сторожко сидеть.
- Документы! - резко крикнул эстонец, обветренное с помороженным но-
сом лицо его надменно мотнулось вверх. - Документы! Ну!
- Руки кверха! - вскинув револьвер, скомандовал другой, приземистый и
кривоногий.
- Ой, приятели, да что вы, - заикаясь, жалобно проговорил Сидоров. -
Нет у нас документов, извините великодушно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43