Почему прапор думает, что только отсюда
можно разглядеть, что хочет Русь? И что он в этом деле понимает? Или вот
тоже Павел Федосеич... Ведь за дело взялись люди поумнее их: генералы,
адмиралы, может быть, из царской фамилии кой-кто, наконец, такие извест-
ные головы, как Милюков, Родзянко, Гучков... А у них кто? Там, за Пей-
пус-озером? Кто они? Даже смешно сравнить.
По просеке, прямо на юношу, мчался заяц, и где-то с визгливым лаем,
невидимкой носилась собачонка. Саженях в трех от замеревшего юноши заяц
присел, поднялся на дыбки и стал водить взад-вперед длинными ушами. Ни-
колай Ребров гикнул и бросил шапку. Заяц козлом вверх и - как стрела -
вдоль опушки леса. За ним собака. Николай тоже побежал следом с диким
криком, хохотом и улюлюканьем, но измучился в сугробах и, запыхавшийся,
вернулся на шоссе. От просеки, не торопясь, нога за ногу, шел прапорщик
и сквозь темные очки читал газету.
- Свеженькая, - сказал он, тряхнув газетой, его сухощекое лицо расп-
лылось в улыбке.
- Откуда? - удивился юноша.
- Из России... Только чур - секрет... Тайна. Поняли? А вот тут еще
кой-что... Повкуснее, - и он похлопал себя по оттопырившемуся карману,
откуда торчал тугой сверток бумаги. - Эх, денег бы где достать...
- Зачем вам?
- Как зачем? А разве это даром? Думаете, это дешево стоит? Впрочем, у
них отлично, так сказать, поставлено.
- Что?
- Фу, недогадливый какой. Да пропаганда! Ведь здесь, если хотите,
очень много наших агентов, большевиков. Ну, и...
- Почему - наших? Разве вы большевик?
- А как вы думаете? - Ножов поднял очки и прищурился на юношу. Потом,
спокойно: - Нет, я не большевик... Не пугайтесь. - И... - он погрозил
пальцем, - и - молчок. - Последнее слово он произнес тихо, но так внуши-
тельно, с такой скрытой угрозой в глазах и жесте, что Николай Ребров
весь как-то сжался и растерянно сказал:
- Конечно, конечно... Будьте спокойны, товарищ Ножов. - Ну, а вот
об'ясните мне: почему наша армия потерпела такое фиаско?
- Какая наша армия? - оторвался Ножов от чтения на ходу. - Ах, армия
Юденича? Да очень просто. Тут и немецкие интрижки против союзных держав:
Германия себе добра желала, Франция с Англией - себе. А об России они не
думали. А потом этот самый Бермонд... Слыхали? Который именовал себя
князем Аваловым. Слыхали про его поход на Ригу против большевиков? Нет?
Когда-нибудь после... Долго рассказывать... Ну, еще что?.. Раздор в ко-
мандном составе армии, шкурничество, паршиво налаженный транспорт, взор-
ванный возле Ямбурга мост... Словом, одно к одному так оно и шло. А
главное - реакционность наших командиров. Как же! Их лозунг "Великая,
неделимая". Самостоятельность Эстонии к чорту на рога. После взятия Пи-
тера мы мол двинемся на Ревель". Вот Эстония нам и показала фигу... Вы
что улыбаетесь?
- Да, думаю, что все это к лучшему, - несмело сказал Ребров.
- Наш разгром-то? Конечно, к лучшему!

Глава V

Пустота и одиночество. Причина забастовки превосходительной ноги

Время тянулось серое, однообразное. Наступил декабрь. По канцелярии
необычайно много дела. Николай Ребров был принят в штат по ходатайству
поручика Баранова, он получил нашивку за толковое исполнение бумаг. Пи-
саря злились, за глаза называли его "барчонком" и дулись на начальство,
что выделяет своих, белую кость, ученых, а на простых людей им - тьфу.
Масленников, как-то вечером, когда в канцелярии никого не было,
встал, одернул рубаху, кашлянул и дрогнувшим голосом сказал ад'ютанту:
- Ваше благородие... А ваш нашивочник-то новый с Ножовым путается.
Все вдвоем, да все вдвоем. Куда-то ходят...
Мускулы крепкого лица поручика Баранова нервно передернулись:
- Не твое дело! - крикнул он. - Тебя я спрашивал? Отвечать только на
вопросы! Я тебя заставлю дисциплину вспомнить!
Масленников по-идиотски разинул рот и сел.
За последнее время поручик Баранов раздражителен и желчен. Виски его
заметно начали седеть, крепкий упрямый подбородок заострился. Из центра,
правда, в секретных бумагах, приходили неутешительные вести: северо-за-
падную армию вряд ли будут вновь формировать, и всему личному составу
грозит остаться не у дел. Об этом знал и Николай Ребров: кой-какие слу-
чайно подхваченные обрывки фраз между генералом и поручиком, кой-какие
прошедшие чрез его руки бумаги, лаконичные и мрачные записки от Сергея
Николаевича и, главное, широкая осведомленность прапорщика Ножова.
- Ихнее дело, товарищ, швах...
- Чье? - спрашивал Николай.
- Эх, вы, малютка, - чье! Юденича! Его чуть не арестовали.
- Что вы!.. Кто?
- Эстонское правительство, по приказу союзников, наверно. А вот, не
угодно ли... Я выудил копию одного документика, чорт возьми... - взлох-
маченный Ножов стал выхватывать из карманов, как из книжных шкафов, во-
роха газет и бумаг. - Вот! - потряс он трепаной тетрадкой. - Послушайте
выдержку... Письмо генерала Гофа. Знаете, кто Гоф? Начальник союзных
миссий в Финляндии и Прибалтийских штатах. Слушайте! Это он Юденичу пи-
сал, во время наступления или, вернее, во время наших неудач: "Многие
русские командиры до такой степени тупоумны (ха-ха! чувствуете стиль,
презрение?), что уже открыто говорят о необходимости обратиться за по-
мощью к немцам, против воли союзных держав. Скажите этим дуракам
(х-х-х-х... кха-кха! так и написано, ей-богу) скажите этим дуракам, что-
бы они прочли мирный договор: все, что Германия имеет, уже ею потеряно.
Где ее корабли для перевозки припасов, где подвижной состав?" (и дальше
слушайте): "Когда союзники, огорченные неуменьем и неблагодарностью
(ого, опять щелчок!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43