Волосы слиплись от крови и грязного хлама, на котором он лежит.А так он молод, темноволос и голубоглаз, как многие критяне, и если бы его помыть, побрить и вылечить, он оказался бы довольно красивым. Четкие нос и рот, крупные, умелые руки и, надо полагать, немало физической силы. Темно-серые брюки и рубашка, которая некогда была белой. И то, и другое грязное и изодранное. Единственное одеяло – сильно истрепанная ветровка и какая-то старая «штука» цвета хаки, которая, похоже, принадлежит напавшему на меня типу. Все это больной прижимает к себе, словно замерз.Он сощурил на меня глаза и сказал, с усилием собираясь с мыслями: «Надеюсь, Лэмбис не причинил вам вреда? Вы… кричали?»Тогда я поняла, почему он, казалось, говорил издалека. Его голос, хотя и достаточно спокойный, раздавался с заметным усилием и был слаб. Создавалось впечатление, что он непрочно удерживается за каждую каплю силы, которая у него есть, и при этом тратит ее. Он говорил по-английски. Я сначала просто удивилась, что он говорит на таком хорошем английском, и только потом, с потрясением, подумала, что он же англичанин.Конечно, это первое, что я сказала. Я все еще только рассматривала его внешность в деталях: кровавые раны, впалые щеки, грязная кровать. «Вы… вы англичанин!» – глупо сказала я, уставившись на него, и едва почувствовала, что грек, Лэмбис, отпустил мою руку. Машинально я начала тереть ее там, где он держал меня. Будет синяк. Я, запинаясь, сказала: «Но вы ранены! Несчастный случай? Что случилось?»Лэмбис бросился мимо меня и встал возле кровати, как собака, защищающая кость. Продолжает волноваться. Может, и перестал быть опасным, но держит в руке нож. Прежде чем больной заговорил, грек буркнул: "Это пустяки. Несчастный случай при подъеме в горы. Когда он отдохнет, я помогу ему спуститься в деревню. Нет нужды… "«Заткнись, ну? – огрызнулся больной по-гречески. – И убери нож. Напугал бедного ребенка до полусмерти. Разве не видишь, что она не имеет никакого отношения к этому делу? Следовало не обращать на нее внимания и дать пройти».«Она меня увидела. И шла в эту сторону. Она вошла бы сюда и, весьма вероятно, увидела бы… Она бы разболтала в деревне».«Ну а ты сделал это неизбежным. А теперь помолчи и предоставь это мне».Лэмбис бросил на него взгляд, полувызывающий, полуробкий. Снял руку с ножа, но стоял возле кровати.Национальность больного и эти переговоры, хотя и на греческом, полностью успокоили меня. Но я этого не показала. Чисто инстинктивно я решила, для собственной безопасности, что нет существенной нужды выдавать мое знание языка… Из всего, на что я наткнулась, я бы предпочла как можно быстрее выбраться, и казалось, что, чем меньше я узнаю об «этом деле», чем бы оно ни было, тем вероятнее, что они дадут мне мирно продолжать путь.«Простите. – Глаза англичанина вернулись ко мне. – Лэмбису не следовало так пугать вас. Я… у нас был несчастный случай, как он сказал, и он немного потрясен. Ваша рука… он сделал вам больно?»«Все в порядке, право… Ну а что с вами? Что-то очень плохое? – Очень странный несчастный случай. Заставил так напасть на меня. Но ведь естественно показать любопытство и заботу. – Что случилось?»«Меня застиг камнепад. Лэмбис думает, что выше в горах кто-то по неосторожности спустил лавину. Он поклялся, что слышал женские голоса. Мы кричали, но никто не спустился».«Понимаю. – Я также увидела быстрый взгляд удивления Лэмбиса, прежде чем он снова опустил мрачные карие глаза. Экспромтом это была неплохая ложь человека, у которого в голове откровенно не так ясно, как ему хотелось бы. – Но это не я. Я только сегодня прибыла в Агиос Георгиос, и еще не…»«Агиос Георгиос? – Блеск в глазах уже объяснялся не только лихорадкой. – Вы поднимались оттуда?»«Да, от моста».«Тропинка есть везде?»«Не совсем. Я шла по ущелью и сошла с тропинки у ручья. Я…»«Тропинка ведет прямо сюда? К хижине?» – пронзительно спросил Лэмбис.«Нет. Говорю же, сошла с нее. Но, в любом случае, это место изрезано тропинками – овечьими тропами. Стоит подняться по ущелью, они идут во все стороны. Я оставалась у воды».«Тогда это не единственный путь в деревню?»«Не знаю, но, скорее всего, нет. Хотя это, наверное, самый легкий, если собираетесь спуститься. Я не многое заметила. – Я разжала ладонь, где все еще держала сломанные веточки фиолетовых орхидей. – Смотрела на цветы».«Правда? – На этот раз вмешался англичанин. Замолчал. Я увидела, что он дрожит. Он ждал со стиснутыми зубами, когда пройдет приступ, прижимал к себе куртку цвета хаки, пытаясь унять дрожь, но я видела пот на его лице. – Вы кого-либо встретили во время вашей… прогулки?»«Нет».«Совсем никого?»«Ни души».Пауза. Он закрыл глаза, но почти сразу открыл. «Это далеко?»«До деревни? Думаю, довольно далеко. Трудно определить, когда карабкаешься. А по какой дороге вы сами пришли?»«Не по этой». Фраза означала конец разговора. Но лихорадка не помешала ему почувствовать собственную грубость, и он добавил: «Мы пришли от шоссе. Дальше на востоке».«Но…» – начала я и замолчала. Кажется, неподходящий момент сообщать, что с востока сюда дороги нет. Единственная дорога идет с запада и поворачивает на север над перевалом, вдаль от моря. Этот отрог Белых гор пронизывают только тропинки. Я увидела, что грек наблюдает за мной, и быстро добавила: «Я отправилась примерно в полдень, но под гору, конечно, быстрее».Мужчина на кровати раздраженно заворочался, словно его беспокоила рука. «Деревня… Где вы остановились?»«В отеле. Он там один. Деревушка очень маленькая. Но я там еще не была. Только прибыла в полдень. Меня подвезли от Ираглиона и не ждут, поэтому я… поднялась сюда на прогулку, просто в голову взбрело побродить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78