Хозяйка магазина была знакомой матери и специально оставляла мне бутылку белой.
Я знал, что надо быть осторожней – это ведь было первого апреля, – но ярко светило солнце, с меня только что сняли бинты, и, вопреки страхам матери, мои пальцы не были парализованы.
Мы вошли в магазин, и я дал Джимбо мой десятицентовик.
– Тебе белую? – спросил он.
– Да, – я ничего не заподозрил. Краем глаза я видел полки внутри магазина, куда не мог, просто не мог войти.
– Первое апреля! – выкрикнул вдруг Джимбо и изо всех сил толкнул меня в дверь.
Никогда я не испытывал такой паники. Сердце у меня в буквальном смысле ушло в пятки. Я рванулся обратно, но они загородили мне дорогу. Джимбо хохотал, а Кори хлопал себя по бокам.
Тогда я и разбил Джимбо нос. Я ударил его кулаком прямо по лицу и услышал, как хрустнула какая-то косточка. Он так и повалился, как мешок с картошкой. Кори перестал смеяться, но все еще загораживал дверь, и я оттолкнул его. Помню свой крик: «Пусти! Пусти меня!»
Кори завизжал.

* * *

Когда я пришел домой вечером, дверь мне открыл брат.
Он только взглянул на меня и сразу заплакал. Мой брат был совсем другим, не таким, как я. Почему он умер?

* * *

Позже я обнаружил, что боюсь крови.
Помню, как мать в кухне резала овощи, а я за столом читал комикс. Комикс про «Мясничиху» – героиню, вооруженную громадным сверкающим ножом.
Плип... плип... плип...
Я слышал, как разрезанные овощи ложатся на доску. Должно быть, именно с таким звуком гильотина отрубает человеку голову.
Тут мать вскрикнула и бросилась в ванную, прижав к груди руку. На доске остался нож, запачканный кровью.
Я побежал в ванную за ней и увидел, что весь пол забрызган кровью. Вода лилась из крана с оглушительным шумом, как водопад. Комната начала кружиться вокруг меня. «Ты не подашь мне марлю?» – попросила мать, но я ее почти не слышал. Пол с удивительной скоростью поднялся и ударил меня по голове.
Очнулся я на кровати, на руках у матери.
Она плакала (мы все много плакали той весной) и все еще пыталась остановить текущую из пальца кровь. Я люблю тебя, мама.

* * *

Ночью я проснулся от какого-то шепота.
Оглядевшись я не увидел ничего, кроме темноты.
Потом в углу под потолком показалась полоска света. Это оттуда доносился шепот, такой тихий, что я не разбирал слов. Свет кружился и постепенно спускался ко мне.
Помню, что я закрылся простыней, оставив снаружи только глаза.
В центре светлого круга появилось лицо.
Это был Великий Белый Охотник, и он шептал: «Берегись! Берегись! Я заберу и ее!»
Я не спал ту ночь и еще несколько.
В конце концов решение придумал Джимбо – мы с ним остались друзьями, несмотря на разбитый нос.
– Мы заведем тебя в аптеку, – сказал он, – и проведем мимо полки. Я закрою от тебя те журналы курткой, а Кори проследит, чтобы ты не подглядывал. Потом мы выйдем. Если не поможет, повторим еще раз.
Удивительно, но это помогло. Джимбо сделал так, что я больше не боялся магазинов, аптек, почт. Но он не мог ничего поделать с кровью.

* * *

О Боже, не могу в это поверить! Я влюблен!
Я пошел на семинар, то ли из-за Рурика, то ли потому, что сам хотел найти разгадку.
Господи, что за женщина! Вы бы видели ее!
Женевьева, Женевьева, ЖЕНЕВЬЕВА – где ты была всю мою жизнь?
Хорошо, что она замужем, и любовь не будет взаимной.
Женевьева Деклерк, я люблю тебя.

* * *

О, блаженный день!

* * *

Поговорим об отрубленных головах.
Без притока кислорода человеческий мозг может жить не больше минуты. Но это тоже немало.
Почему люди так боятся отрубленных голов?
Не потому ли, что они инстинктивно догадываются, что в них продолжает жить сознание?
Но почему у меня этот страх сильнее в тысячу раз?

* * *

Женевьева, Женевьева, Женевьева! Стань моим спасением!
Я вслушивался в каждое слово, что ты сказала вчера на семинаре.
Женевьева, ты будешь моим тайным психотерапевтом.
Даже если ты об этом никогда не узнаешь.
После семинара я некоторое время смотрел в телескоп на каналы Марса. Сделал еще несколько снимков Юпитера. Фото отрезанных голов – их уже четыре, – все еще лежат на столе.
Женевьева, я стараюсь бороться со своим монстром.
Завтра после работы я увеличу эти фотографии. Надеюсь, это поможет.

* * *

По-моему, все определило убийство брата. Его тело так и не нашли, но я видел следы уколов на его предплечье и знаю, почему убивают таких людей.
Мать после этого так и не оправилась. Она сидела в отцовском кресле – том же, где теперь сижу я, – и смотрела в занавешенное окно.
Я знал человека, смертельно боявшегося уколов. Он излечил свой страх, когда стал врачом.
Я решил излечиться, став полицейским.
Господи, зачем я снял эти головы?
* * *
Это невероятно! Она пригласила меня на ланч! В 10.45, сказала она по телефону.
Какой счастливый день!

* * *

Сегодня пришла еще одна фотография, вместе с новостью, что его поймали.
На этот раз Охотник использовал не «Поляроид», как будто знал, что мы отслеживаем всех, кто покупает эту пленку.
Женевьева так рада, что ее кошмар закончился. Я не стану ее расстраивать.
«Берегись! Берегись! Я заберу и ее!»
Вспомнил про тебя, Кэти Дженкинс, моя школьная любовь. Я знаю, это была случайность – что на выпускном балу ты танцевала именно со мной. Но я любил до сих пор только тебя и не успел сказать тебе это до катастрофы. Может быть, поэтому на твоих похоронах я был без зонтика?
Вся моя жизнь – потерянные шансы.

* * *

Происходит странное: я не верю, что Охотник пойман.
Меня беспокоит вот что. Все жертвы, кроме последней – там Охотнику помешали, – были изнасилованы им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95