Это было продиктовано не столько дружбой, сколько неколебимой верой в деловые способности Эдисона Монтальдо.
Эдисон позвонил в колокольчик у ворот виллы, и слуга открыл ему калитку. Пройдя по аллее, обсаженной олеандрами, Монтальдо вышел во внутренний сад, где стояла красивая деревянная беседка, увитая цветущей жимолостью. Этот уголок сада напоминал ему беседку виллы «Эстер». Эдисон любил свою виллу на озере Комо и очень боялся, что немцы разграбят ее. Но на днях он получил от сестры Полиссены утешительные известия: пока что все осталось нетронутым, вилла не пострадала.
Адженор сидел под цветущим навесом и беседовал с каким-то светловолосым великаном с детским выражением лица. Должно быть, это и был американец Джеймс Вилдинг. Хозяин представил их друг другу, и лишь изредка, по причине плохого знания языка, вступал в разговор, не мешая общению гостей. Пригубив виски, которым его угостили, Эдисон оценивающе разглядывал писателя, как боксер, который изучает противника, прежде чем решить, нападать ему или защищаться. Вилдинг показался ему интеллигентом с крепкими крестьянскими корнями и предприимчивым духом пионера. Это явно был человек с богатой фантазией и знавший жизнь, на которого можно было делать ставку.
Об издательском нюхе Эдисона Монтальдо ходило множество забавных историй. Уверяли, что ему достаточно взвесить только что вышедшую из типографии книгу на руке и понюхать еще пахнущий типографской краской корешок, чтобы предсказать, будет ли она иметь успех и какой. Почти всегда его предсказания оправдывались. При этом он даже не перелистывал издаваемых книг, за что получил прозвище «знатока корешков».
В течение короткого разговора, внимательно разглядывая этого великана, Эдисон уже решил, что в историю литературы американец наверняка не войдет, но в ближайшие пять-семь лет, без сомнения, обогатит своего издателя. В считанные минуты между ними установилось полное взаимопонимание, и они стали друзьями. Когда Эдисон протянул Вилдингу договор, который обеспечивал издательству «Монтальдо» исключительные права на переводы его романов, тот подписал его, даже не читая.
Еще через пять минут американец попрощался, а Кривелли, вызванный к телефону, ушел к себе в кабинет, оставив Эдисона одного вдыхать аромат жимолости в предвкушении пьянящих его будущих перспектив.
Одним духом он опрокинул стакан виски, зажег сигарету и с чувством блаженства откинулся на спинку плетеного кресла.
Увидев ее, Эдисон подумал, что перед ним сказочная сильфида из северных легенд. У нее были длинные гладкие волосы цвета спелой пшеницы. Гибкая, тонкая, изящная, лицом она была нежна, как подросток, и в то же время имела зрелые формы женщины. Она шла из глубины сада, где голубая вода бассейна сквозила через сочную пестроту зелени, отчего еще больше напоминала русалку.
– Добрый день! – приветливо поздоровалась она.
Эдисон, отвлеченный этим прекрасным видением от своих мыслей, в замешательстве поднялся.
– Вы в самом деле меня не узнали? – спросила девушка. – Я Ипполита Кривелли, – улыбаясь, добавила она.
– Ах, да… Но платье… и это солнце… Они превратили тебя в какое-то сказочное создание. Теперь я узнаю тебя. Здравствуй, – приходя в себя, ответил Эдисон.
Ипполита села в кресло и пригласила гостя сделать то же. Она смотрела, не отрываясь, ему прямо в глаза, чем приводила его в смущение.
– Позволите принять это ваше замешательство за комплимент? – спросила она.
– Я бы сказал, да, – ответил Эдисон, принимая свой обычный уверенный тон.
И, наклонившись к ней, тихо добавил:
– Я тебе очень признателен.
– За что? – притворно удивилась она.
– За знакомство с одним интересным автором, который стоит теперь в моей «конюшне». Ты первая заметила его.
Ипполита взмахнула своими густыми длинными ресницами и с лукавым видом взглянула на него.
– Такой человек, как Монтальдо, всегда обязан только самому себе, – возразила она, беря сигарету из деревянной коробки, стоящей на столике рядом с креслом.
– Джеймс Вилдинг – весьма перспективный писатель, с которым я никогда бы не познакомился без тебя, – убежденно сказал Эдисон.
Он поднес зажигалку, стараясь вспомнить, пока она прикуривала, сколько лет Ипполите, и спрашивал себя, как бы он реагировал, если бы его дочь Валли вела себя столь же развязно. К счастью, Валли было всего двенадцать лет, а Ипполите, теперь он вспомнил это, недавно исполнилось восемнадцать. «К тому же Валли брюнетка», – подумал Эдисон, и успокоился.
Он оценивающе посмотрел на девушку, которая сидела перед ним. Если бы она не была дочерью Кривелли, Эдисон вел бы себя совершенно иначе. Он бы ответил на те ожидания, которые, очевидно, девушка имела на его счет. Но он понимал, что, учитывая обстоятельства, должен действовать максимально осмотрительно. Она же тем временем с лукавым видом взирала на него, похоже, угадывая его мысли.
– Вы знаете, синьор Монтальдо, мне нравятся мужчины, которым сопутствует в жизни успех, – сказала она, словно поддразнивая его.
Эдисон вспомнил рассказы, которые ходили насчет сексуальных аппетитов молодой Кривелли. Она становилась уже несчастьем своей семьи. Один за другим от нее отказались все молодые женихи, которых родители подыскивали для нее, и теперь они уповали на какого-нибудь опытного зрелого мужчину, способного укротить ее. Но, несмотря на ее красоту и богатство, не нашлось еще претендента, достаточно храброго, чтобы взять ее в жены.
– Мне надо идти, Ипполита, – сказал Эдисон, в то время как улыбка ее делалась все более вкрадчивой. – У меня дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114