У моей малолитражки было имя, которое я присвоила ей в первую же нашу встречу, – Камилла. Она была голубая с металлическим отливом и имела несколько иронический и равнодушный вид. Точно такое же лицо было у моей учительницы по литературе в лицее, которую звали Камиллой. Мне казалось, что я выбрала свою машину, но не исключено, что это она выбрала меня после беглой оценки: женщина – значит, нога не будет слишком сильно давить на акселератор; без больших средств, уважающая права других, – гарантирует правильное обращение с ней; никакого радио или магнитофона – будет слушать шум мотора.
Я положила в багажник свою сумку, села за руль и выехала на автостраду. И под шум мотора на меня нахлынули воспоминания…
Мой роман с Эмилиано начался с приглашения на завтрак. В своем синем лимузине он ждал меня у выхода из издательства. Шофер, мужчина средних лет с глубоко посаженными черными глазами и широким добродушным лицом, открыл передо мной дверцу.
– Давай побыстрее, – поторопил его Эмилиано, когда шофер садился за руль.
– Это зависит не от меня, – возразил тот, – а от уличного движения.
Затем воцарилось молчание. Приятный запах кожи, которой были обиты сиденья, создавал уют в просторном салоне. То, что я оказалась в машине Эмилиано, столь известного в издательском мире и влиятельного, вызывало неведомое доселе волнение, среднее между страхом и желанием. Я ощущала себя как во сне и была готова к любой неожиданности. Поэтому я не очень удивилась, когда заметила, что машина выехала за окраину города.
Зачем понадобилась вся эта комедия с приглашением на обед? Я думала, что он хочет отвезти меня в модный ресторан, но теперь должна была отказаться от этого предположения.
Эмилиано вел себя так, словно меня здесь и не было. Достав из кармана пиджака несколько листков, он принялся делать на них пометки своим мелким неровным почерком. Я забилась в угол сиденья и продолжала искоса наблюдать за ним.
То, что машина ехала в сторону Линате, было совершенно очевидно, и меня это интриговало. Даже тогда, когда лимузин, въехав на территорию аэропорта, остановился у застекленного здания с большими окнами, я не представляла, что ждет меня впереди.
Эмилиано повернулся в мою сторону и ласково улыбнулся.
– Скоро мы будем за столом, – пообещал он.
Мы вышли из машины. Мое лицо выражало явное любопытство, как я ни старалась скрыть его под маской наигранного равнодушия, но Эмилиано ничего не объяснял мне.
– У синьоры есть документы? – спросил шофер вкрадчивым голосом.
Я подозрительно взглянула на него. У меня было два пути: гневно протестовать и требовать объяснений или безропотно вытащить паспорт из сумки. Я выбрала последний. Мне хотелось узнать, что скрывается за таким экстравагантным поведением Эмилиано. Этот выбор и определил мою дальнейшую судьбу. Что бы случилось, если бы в тот день я запротестовала и велела отвезти меня домой? Как сложилась бы моя жизнь?
Я отдала шоферу паспорт.
– Вы получите его на борту, – пообещал он извиняющимся видом.
Я увидела, как он вошел в здание аэропорта, а сама последовала за Эмилиано к стоящему у взлетной полосы самолету, который блестел под полуденным солнцем, как серебряный.
– Пообедаем на борту, – лаконично заявил Эмилиано.
У трапа нас ожидал подтянутый широкоплечий стюард, который, казалось, сошел со страниц рекламных проспектов. Моторы уже были включены, и порыв теплого ветра раздувал мою юбку из легкого пике. Мы поднялись по трапу, вошли в отделанный светлым пластиком салон и сели в кресла, обитые голубой кожей. Из невидимого радиоприемника неслись звуки ноктюрна Шопена.
Командир подошел поздороваться с нами. Это был сердечный и располагающий к себе человек. Он попросил нас пристегнуть ремни и пожелал счастливого полета.
Когда самолет набрал высоту, из служебного помещения вышли стюард и стюардесса. Женщина постелила на стол голубую скатерть, а мужчина достал из серебряного ведерка бутылку шампанского, открыл ее и рассчитанными профессиональными движениями наполнил бокалы.
Я решила помалкивать, но не смогла удержаться.
– Я бы предпочла воду, – несколько капризно сказала я. – Не ледяную, если возможно, и не газированную. Терпеть не могу пузырьки, – добавила я.
Молодой человек кивнул и отошел, а Эмилиано одним духом выпил содержимое своего бокала и, по-моему, не обратил на мои слова никакого внимания. Мы летели на высоте восьми тысяч метров со скоростью девятьсот километров в час.
– У вас есть еще сегодня дела в Милане? – спросил Эмилиано.
– Даже если бы и были, каким образом я могла бы сделать их? – возразила я тем же капризным тоном.
Стюард вернулся, на этот раз с обыкновенной водой, после того как стюардесса подала великолепных омаров и соус тартар.
– Вы снова будете в Милане в четыре часа дня, – сказал Эмилиано, показывая молодому человеку на мой пустой бокал. – Это не похищение террористами. Это всего лишь завтрак, возможно, длящийся чуть дольше обычного, но просто завтрак.
– Чего не сделаешь, чтобы удивить своим шиком простушку, – съязвила я, надеясь вызвать хоть какую-то реакцию с его стороны.
– Хватило бы и гораздо меньшего, – ответил он, не меняя тона. – Поездка была давно запланирована. Единственная неожиданность в ней – вы.
Мне сразу стало одиноко и неуютно.
– Вас не интересует, куда мы направляемся? – спросил он.
– И куда же мы направляемся? – оживилась я.
– В Париж. Короткая встреча с одним человеком, и сразу же возвращаемся домой.
– Как в романе Гарольда Роббинса! – воскликнула я восторженно.
– Вы читаете Роббинса? – удивился он, в первый раз проявив ко мне некоторый интерес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114