– Почему это я передумала? – закричала Эми. – Ничего я не передумала. Я хочу гулять с тобой! – Она побежала мне навстречу и обняла меня, наполнив дом своим серебристым смехом.
Недовольное выражение исчезло, и ее личико светилось радостью.
Я поговорила с адвокатом Декроли, продумала свои честолюбивые планы и могла теперь полностью посвятить себя своей дочери, этому солнечному утру, которое ожидало нас, бесконечной болтовне с ней о легкомысленных и незначительных вещах, но исключительно приятных.
Через несколько минут, держась за руки, мы вышли из дома.
– Мамочка, куда мы пойдем? – спросила дочь.
– Куда ты захочешь, – снисходительно ответила я.
– Пешком или на Камилле? – продолжала расспрашивать она.
Эми тоже называла мой автомобиль Камиллой. Многие вещи у нас имели имена; стиральная машина звалась Гвендалина, холодильник – Бернардо, а миксер – Джиг-Робот.
Камилла стояла все там же, у тротуара, где я поставила ее накануне вечером, когда вернулась из Римини. Я прошла рядом с машиной и дружески похлопала ее по капоту.
– Пойдем пешком, – решила я. – Это приятно, удобно, экологично и, главное, полезно для здоровья.
– Привет, Камилла, – поздоровалась с ней Эми. – Сегодня у тебя выходной, – добавила она, подражая Федоре, – можешь делать что хочешь.
– Начнем с новостей, – предложила я. – Пойдем купим газеты. – Я показала на газетный киоск на углу, на другой стороне улицы.
– Можно мне тоже выбрать для себя газету? – спросила Эми.
– Ну, конечно. – Если бы сегодня она попросила у меня луну с неба, я бы нашла способ ее достать.
Мы направились через дорогу. В нескольких шагах от тротуара я услышала крик: «Берегитесь!»
Я увидела, как Эми вспрыгнула на тротуар, на который я инстинктивно ее вытолкнула, душераздирающий крик разорвал мой слух, и ревущее железное чудовище бросило меня в пустоту. И наступила тишина…
Глава 3
Я не знала, где нахожусь и что со мной, но я двигалась. Или, вернее, что-то двигалось подо мной. Единственное, в чем я была уверена, – это рука Эми, которую я сжимала в своей. Я слышала какие-то далекие шумы, таинственные отголоски. Я словно бы стояла на эскалаторе, который двигался в темноте. Скрежет зубчатых колес, по которым бежала лента транспортера, болезненно отдавался у меня в голове.
Я издала стон, который лишь усилил мои страдания.
– Кажется, она приходит в себя, – радостно сказал голос, который доносился откуда-то из темноты.
Боль неизмеримо усилилась.
– Слух начинает восстанавливаться, – сказал тот же голос. – Завтра мы сделаем еще одну пункцию. Все остальные анализы хорошие.
Маленькая ручка дочери в моей руке была для меня сейчас единственным утешением.
– Арлет, – позвал женский голос. – Арлет, ты меня слышишь?
Кто такая Арлет? Боль была не такая ужасная теперь, но все еще очень сильная.
– Мне плохо, – пожаловалась я неизвестному.
– Она говорит, – сказал прежний голос.
Я утонула в пустоте, в то время как чернота перед глазами постепенно рассеивалась, превращаясь в молочно-серую пелену. Я находилась в тумане или в облаке? Боль была терпимой. Сквозь серую дымку проступил большой освещенный диск. Это были часы, показывавшие четыре. Они выплыли из тумана и вернули меня к действительности. Меня везли на каталке.
Когда мы с Эмилиано вышли из аэропорта Линате, такие же круглые часы показывали четыре. Мы возвращались тогда из нашего первого путешествия в Париж.
В самолете, летящем в Милан, мы сидели один напротив другого, разделенные столиком, подобным тем, что в вагоне-ресторане Восточного экспресса. Эмилиано положил на его блестящую поверхность кипу бумаг, которые внимательно изучал. Он оторвался от них, чтобы сказать мне, что я изменяю его жизнь и его восприятие мира. Я сказала ему в ответ, чтобы он не смеялся надо мной, и спросила, продиктовано ли это его поведение стандартной техникой обольщения, которую он использует со всеми женщинами, или это какой-то запасной вариант.
Я попросила его отпустить мою руку, которой он уверенно завладел и от которой, казалось, не имел намерения отказаться. Он сжимал мою руку и бросал на меня страстные взгляды, шепча какие-то любовные слова.
– Я больше не отпущу тебя, – сказал он с юношеской пылкостью, словно это было с ним в первый раз.
– А с чего ты взял, что я согласна? – с вызовом спросила я.
– Я это знаю, и довольно, – решительно заявил он.
И он был прав. Я чувствовала, что готова идти за ним на край света, что сделала бы все, что он захотел. Он нравился мне, я любила его. Меня все увлекало в нем: как он говорил, как двигался. Даже в этой его угловатой юношеской дерзости было что-то, что околдовывало меня.
Эмилиано отодвинул в сторону бумаги и взял мою вторую руку, как бы держа меня в своем плену.
– Я спрашиваю себя, как я мог жить без тебя все эти годы, – сказал он, нежно глядя в мои глаза.
– Но ты ведь даже не знал моего имени, – отшутилась я.
Стюардесса принесла нам бутылку шампанского в серебристом ведерке со льдом. Это был единственный момент, когда я почувствовала неудобство при мысли, что эта девушка, должно быть, видела подобные сцены много раз.
Ее отстраненная улыбка и та изящная ловкость, с которой она управлялась с сервировкой, свидетельствовали о высокой профессиональной выучке.
– Я все знаю о тебе, – сказал Эмилиано, когда стюардесса ушла.
– Послушаем, – подстегнула я.
– Диплом с отличием филологического факультета. Принята в издательство корректором. Краткая стажировка в отделе документации. Через шесть месяцев редактор в «Универсо Донна». Через год перешла в «Оридзонти» с повышением. После курсов повышения квалификации специальный корреспондент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114