Знал, с какой стыдливостью она относилась к рождению своего незаконного сына. Ни разу, даже намеком, не дала понять, что Фабрицио его сын, и, если бы не Эстер, этот ребенок жил бы сейчас где-то с бабушкой и дедушкой. Джильда носила в себе не одну тайну. Так же как и тайну своей любви к нему. Только теперь Эдисон осознал это.
Взволнованный, он взглянул на Фабрицио. Сдержанность мальчика, его полная достоинства скромность в этот трагический момент вызвали у него угрызения совести.
– Знаешь, Фабрицио, с этого дня я хотел бы быть твоим отцом, которого тебе всегда не хватало, – сказал Эдисон.
Фабрицио согласно кивнул головой. С умным и серьезным не по годам лицом, которое доброта делала очень похожим на Джильду, он был сейчас Эдисону ближе всех остальных его детей.
– Ты сможешь называть меня папой? – поколебавшись, спросил он.
– Я постараюсь, – ответил мальчик.
– Тогда пойдем в мой кабинет и позвоним священнику. Твоя мать будет временно похоронена на кладбище Белладжо. Но когда кончится война, мы перевезем ее прах в Модену, в капеллу семьи Монтальдо, – вставая, заключил он.
Он наклонился над телом Джильды и коснулся легким поцелуем ее лба. Потом взял мальчика за руку, и вместе они вышли из капеллы.
Глава 8
Эмилиано был страшно возбужден при мысли о переезде в чужую страну, об этом трудном и опасном путешествии, которое им предстояло. Им придется на лодке пересечь озеро, потом взбираться на горы, подвергаясь многочисленным опасностям. Закрывая глаза, он видел перед своим мысленным взором болотистый Сундарбан на Ганге, описанный Эмилио Сальгари, излюбленное убежище тигров, носорогов и крокодилов, а себя сражающимся в джунглях с тугсами и спускался с облаков на землю, лишь обнаружив перед собой вместо храбреца Каммамури мирное и невыразительное лицо трактирщика Моссотти.
– Ялик готов, – сказал Моссотти, остановившись на пороге комнаты, занятой семьей Монтальдо. – Рыбак ждет вас.
Яликом он называл рыбачью лодку, медлительную и прочную, которая, при всей своей неказистости, была устойчивой и могла перевозить немалый груз. Кроме семьи Монтальдо: пятерых детей и двоих взрослых – на него должны были погрузиться еще одна синьора из Милана и мужчина, который подоспел в последний момент. Моссотти не дал никаких объяснений по этому поводу.
Эдисон вышел из траттории первым со спящей Лолой на руках. За ним шли остальные дети и последней Эстер.
– Я пойду вперед, – сказал трактирщик. – Вчера вечером немцы ушли позднее обычного и напились как никогда. Можно надеяться, что сегодня ночью они спят как убитые.
Патруль был предусмотрительно нейтрализован местным винцом, некрепким на вкус, но предательски действующим на организм.
На бегстве в Швейцарию настояла Эстер. Эдисон согласился с ней, а дети восприняли все это как захватывающее интересное приключение. Никто не знал, сколько людей было вовлечено в эту операцию, сколько незримых помощников способствовали их бегству. Трактирщик, лодочники, проводники, которые поведут их через горы, и еще какие-то таинственные люди, организовавшие все это. Органист церкви Сан-Джакомо был одним из них.
Рыбак ждал возле лодки, привязанной к деревянному колышку. Рядом с ним неподвижно стояла женщина, молча глядя на темную воду озера. Неожиданно послышался легкий звук шагов, и из темноты показалась фигура мужчины, который быстро подошел к ним.
– Анна! – тихо окликнул он.
– Джузеппе, – прошептала женщина, порывисто обнимая его.
– Зачем ты так? – мягко упрекнул ее Аризи. – Я бы все равно не оставил тебя одну.
– Но как тебе удалось узнать? – с беспокойством спросила она.
– Помог один друг. Будь спокойна. Я потом тебе все расскажу.
Семья Монтальдо в темноте перебралась по мосткам и разместилась в лодке. Сначала спустилась Эстер, которой Эдисон передал маленькую Лолу, затем дети и последним сам Эдисон. Анна и Джузеппе устроились на носу ялика.
Моссотти помахал им рукой в знак прощания. Рыбак схватил конец, брошенный ему трактирщиком, и налег на весла.
Лодка медленно скользила по водной глади. Над озером стлался низкий туман, луна была скрыта за густыми облаками. Опять предавшись своим фантазиям, Эмилиано видел высокие купола пагод Черного города и мачты стоявших на якоре кораблей в тот момент, когда шлюпка поднималась вверх по реке. Повинуясь могучим ударам весел восьми малайцев, выбранных среди самых крепких матросов экипажа, она быстро скользила по черной воде. В реальности у них был единственный рыбак, не такой уж и могучий, которому понадобится целый час, чтобы добраться до противоположного берега, отстоящего всего на пару километров. Потом им придется взбираться в темноте по горам до швейцарской границы. Но все равно выпавшее на их долю приключение будоражило его.
Стиснув зубы, Эстер молча терпела участившиеся удары своего больного сердца. Ей не давала покоя мысль, что Джильда пожертвовала своей молодой жизнью, чтобы спасти от неведомой опасности ее с Эдисоном и их семью. Она подумала о Полиссене, об Анджелине и Микеле, оставшихся присматривать за виллой, на которую, бог знает, вернутся ли они еще. Покидая дом, Эстер спрятала в подкладку шубы все свои драгоценности. Крупная сумма швейцарских франков лежала у Эдисона в кармане его длинной куртки.
Когда они уже немного отдалились от причала, поднялся легкий ветер, разогнавший облака, и луна засияла в своем таинственном ореоле. При бледном свете луны Эстер узнала в женщине, садящей на носу рядом с ней, писательницу Анну Гризи. Анна тоже узнала ее.
– Да, это в самом деле я, – прошептала писательница, отвечая на приветствие синьоры Монтальдо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114