вплоть до тарелок, украшенных драконами, тихой звякающей музыки, лирической композиции из цветов, красочных бумажных фонарей и экстравагантных палочек для еды из слоновой кости; хорошо еще, что Кит не потребовала от гостей есть, сидя на полу. Возможно, потому что половина приглашенных женщин были беременны.
Сьюзен и Джек весь вечер почти не разговаривали друг с другом, за исключением обмена несколькими любезностями.
– О, так вы практикуете право?..
– О, так вы производите серфинги?..
– Не правда ли, этот балык великолепен?
– Чудесный дом!
Но постепенно у нее начало складываться об Уэллсе определенное мнение. Поперек левой скулы у него был шрам. Будь это кто либо другой из гостей, она бы предположила, что шрам – результат автомобильной аварии или следствие неудачного горнолыжного спуска, в общем травма, полученная в одном из элитных видов спорта. Но подобный след на лице Джека Уэллса создавал ощущение чего-то хулиганского, грубой и беспорядочной драки на улице, острого лезвия ножа. Как и у Сьюзен, его экстравагантный калифорнийский вид был просто камуфляжем, необходимым, чтобы при желании слиться с окружающей средой, до тех пор, пока не появлялся другой, такой же чужой, способный почувствовать разницу. Она видела это в его грустных карих глазах, в том, как он осматривался вокруг, оценивая и впитывая все окружающее так, будто в любой момент мог стать невидимым. Хотя он не был привлекательным, но ее притягивала печать богатого и непростого жизненного опыта. Джек был язвительным, лишенным иллюзий человеком. Никаких «серебряных ложек во рту» или частных школ. Тип отчаянного американца. Это проявлялось в его осторожных повадках, широко поставленных, чуть прикрытых веками глазах, за которыми, казалось, пряталось что-то необузданное. Он производил впечатление хладнокровного человека. И Сьюзен ему улыбнулась.
– Мне бы хотелось иметь ребенка, – высказал он свое желание, вызвав ее удивление, хотя беседа на детские темы последние минут двадцать преобладала в общем разговоре за столом.
Он выложил ей это, как некое противоречие, с дружелюбной вопрошающей улыбкой.
– Может быть, даже десять детей.
– Десять детей! – рассмеялась она, представляя этот бедлам и спрашивая себя, был ли он сиротой и поэтому стремился к огромной семье или лишился единственного ребенка. – Я надеюсь, что вы преувеличиваете, – подчеркнула Сьюзен, улыбаясь и потягивая все еще теплое сакэ.
– Почему? Я вас испугал?
– Возможно, – ответила она, продолжая смотреть на него, пока одна из хорошеньких, одетых в кимоно официанток проскользнула на мгновение между ними, чтобы убрать ее тарелку, в которой осталось немного овощной темпуры, несколько зажаренных во фритюре листиков артишока и одинокий стебель цветка цукини. – С такими масштабами… частная кормилица для каждого ребенка, десять итальянских кроваток, десятикратная плата за обучение в частной школе… десять операций реконструкции груди Ох!
– Действительно «ох»! – воскликнул он. – Я не знаю. Там, откуда я родом, выдвижные ящики служат детскими кроватками. Они даже удобнее.
Он снова заставил ее улыбнуться, когда она представила себе целый комод с ящиками, в каждом из которых был маленький, симпатичный, завернутый в одеяло младенец. В розовом – девочки, в голубом – мальчики.
– А где это?
– В Миннесоте.
– Правда? Я всегда представляла себе Миннесоту на удивление прекрасной.
– Удивительно холодная, это точно. – Уэллс нахмурился, и она подумала, что бы мог означать этот хмурый вид, кроме того, что он не любил холода.
Когда перед нею поставили новую тарелку, она отодвинулась, принимая теплое ароматное полотенце, чтобы вытереть руки.
– А как насчет вас? Откуда вы? – спросил он.
– Из Стоктона. Это к северу от Сан-Франциско.
– У меня как-то было там дело, связанное с недвижимостью. Вы знаете, вы похожи на деревенскую девушку.
Теперь была ее очередь нахмуриться.
– Я хотел сделать вам комплимент.
– «Вы можете забрать девчонку из деревни, но не можете забрать деревню из девчонки?» – спросила она, с подозрением глядя на него – Что за дело, связанное с недвижимостью?
Выражение его лица должно было означать, что это одно не из самых лучших его дел. Он пожал плечами, выражая свое легкомысленное отношение к убыткам.
– Итак, вы занимались правом там? В Стоктоне?
Сьюзен лукаво улыбнулась, зная что ее ответ должен вызывать раздражение у хозяина большого предприятия.
– Я представляла профсоюзы, – сообщила она.
Как она и ожидала, он скорчил гримасу.
– Вы явно выбрали не ту сторону баррикад.
– Все зависит от того, кто сидит с тобой за одним столом, – ответила она серьезно.
– Правда я сомневаюсь, что вы будете сидеть рядом с профсоюзным антивистом на таком интимном шикарном обеде, как этот.
– Верно, – улыбнулась Сьюзен, оценивающе взглянув на него. – На самом деле, я теперь по вашу сторону баррикад. Не из-за перемены убеждений, – быстро добавила она.
– А что же тогда? Деньги?
– Жизнь заставила.
Уэллс улыбнулся, глядя на нее с таким видом, который она приняла за выражение сдержанного уважения. Он был реалистом сам, и ему нравилось это в других.
– Ну и как вам нравится на другой стороне – представлять предпринимателей, а не народ?
– Народ… – слегка передразнила она, зная, что он ни на минуту не поверил бы, что профсоюзы и рабочие действительно одно и то же. – Сказать вам правду?
– Разумеется.
– Я скучаю по действиям в полевых условиях. Это большая разница: делать обзор служебных контрактов для сотрудников, обсуждая условия дополнительных выплат и отсрочек их платежей, отступные выходные пособия, успокаивающие пилюли – все то, чем я занимаюсь, кажется, каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155