Один – почти пять…
– Сколько будет стоить камень в пять карат? – спросила Пейдж, искоса глядя на Тори.
– Сто семьдесят пять тысяч. Это эффектный камень. Один из лучших на моей памяти…
– А за восемь карат такого же качества? – продолжала зондировать Пейдж.
Тори задержала дыхание, ожидая его ответа.
«Ну пожалуйста, только бы этого хватило на погашение долга».
Он крутил в руках лупу, прикидывая цену.
– Трудно сказать. Между четырьмя и пятью сотнями тысяч. Цена растет непропорционально; она подскакивает, так как хорошие камни такого размера редки.
Скрывая облегчение, Тори обменялась радостным взглядом с Пейдж, которая изящно завершила сцену, сказав, что надеется вернуться сюда с мужем.
– Теперь пора повидаться с вами, мистер Логан, – с энтузиазмом сказала Пейдж, когда они вышли на улицу.
Ювелирный торговый центр был расположен в шумной части центра города, и Торн стояла на улице рядом с большим переполненным комплексом, ожидая Пейдж, которая отправилась на встречу с Джоном Логаном одна.
План Пейдж заключался в том, чтобы заставить Логана подумать, будто она хочет купить камень примерно такого же размера и качества, как камень Тори, и настроить его так, чтобы, когда Тори придет к нему, он был готов заплатить настоящую цену. Чтобы сделать легенду более достоверной, Пейдж вырвала рекламу болгарского ожерелья из номера журнала «Город и деревня» и принесла ее с собой, намереваясь сказать, что она недавно была в южной Франции и видела в ресторане женщину, на которой было нечто подобное, и что она хотела бы узнать, не может ли он сделать для нее такое же и за сколько.
Она заготовила несколько маленьких завершающих штрихов, чтобы все выглядело более убедительно: выскажет пожелание, чтобы камень подошел ко впадинке на ее шее, и спросит, нельзя ли сделать эту вещицу так, чтобы ее можно было косить и как ожерелье и как брошь. Она признается, что только что была у Ван Клифа, где самый большой камень был пять карат, а ей хотелось бы иметь побольше, и добавит, что у нее не так уж много времени, чтобы заниматься поисками, а ее муж как раз завершил большое дело и пребывал в настроении делать покупки.
Прислонившись к старинному зданию с лепными украшениями в ожидании Пейдж и сдерживая нервную дрожь, Тори пыталась занять себя разглядыванием прохожих. В деловой части Лос-Анджелеса кипела суета и суматоха, заставлявшая вспомнить Нью-Йорк. Экспансия города поражала воображение, новые здания тянулись вверх к небу, сверкая под ярким дневным солнцем. Тори как раз пыталась угадать, в какой из современных башен из стекла и стали располагалась юридическая фирма Сьюзен, когда Пейдж внезапно возникла рядом с нею в узкой топазовой тенниске, вызывающе подчеркивающей ее бюст, и длинной льняной юбке, раздуваемой ветром.
– Он весь твой, дорогая! – объявила она с ухмылкой.
Тори с облегчением закрыла глаза, надеясь, что следующий шаг плана Пейдж будет столь же удачен.
Предоставляя Логану время попотеть и понервничать в течение пары часов по поводу того, придет Тори или нет, и чтобы все не казалось слишком подозрительным, они отправились бродить по улицам, пытаясь убить время, равнодушно заглядывая в окна различных оптовых магазинов, в поисках какого-нибудь места, где можно было бы поесть.
Тори была как в тумане, обговаривая в деталях с Пейдж, что должна говорить, какую цену отстаивать и что сказать Ричарду.
Что касается Тревиса, то Пейдж заставила ее пообещать, что она не будет ему перезванивать. Когда пришло время, они вернулись к торговому центру, и Тори пошла внутрь одна, снова с кольцом на пальце, сияющим на сжатом кулаке, чувствуя себя действующим лицом потрасающе причудливой шарады.
Как Пейдж и предполагала, к тому моменту как Тори вошла, Логан уже поджидал ее. Когда они занялись ее драгоценным зеленым камнем, у него на лбу и на верхней губе выступили крупные капли пота, которые он все время вытирал тыльной стороной ладони.
Она не ожидала, что будет так переживать, но, сняв перстень со своего пальца для оценки, почувствовала, что ее сердце снова разрывается.
Она мысленно перенеслась назад, в тот момент, когда ожидала Тревиса у Тиффани. Многозначительные черные бархатные подносы, разложенные на прилавке, мать, недоверчиво ожидающая в кресле…
Потом был другой камень, другой мужчина, изумруд вместо бриллиантов, но та же самая боль разочарования. Она вспомнила, что чувствовала себя буквально отравленной, ее бил озноб, когда он надевал ей на палец одно кольцо за другим, настаивая на изумрудах, чтобы в отличие от ее предыдущих опытов с бриллиантами, это было бы навсегда.
Неправда. Неправда. Неправда. Тори обнаружила, что тоже начала покрываться не испариной, чего благовоспитанные южные красавицы ни когда не делали, торгуясь с вкрадчивым ювелиром, и никто из них не хотел уступать. Это продолжалось уже более часа, и Джон Логан все сильнее раздражался от того, что проигрывал, очевидно непривычный к такому твердокаменному сопротивлению.
«Не уступай. Камень чудесный, великолепного качества и как раз такой, как, он знает, я хочу купить».
Яростно цепляясь за слова Пейдж, повторяя их еще и еще раз про себя, Тори стояла на своем, не намереваясь уступать ни пенни той цены, которую Ричард заплатил за него в Аргентине.
Но, выходя, наконец, с банковским чеком в руке, она спрашивала себя, не было ли это Пирровой победой. Глядя на пустой палец, она обнаружила, что потеряла ослепительное зеленое сияние, которое освещало ее руку последние несколько недель.
Она поняла, что сомневается в правильности совершенного поступка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155