Правая сторона совсем не пострадала.
Вирджиния Эвинс Питкок возвышалась над всеми женщинами, как непоколебимая скала, худощавой рукой придерживая накинутую на плечи шаль. По всему было видно, что руководила здесь она.
Атака началась. Миссис Питкок сделала глубокий вздох, и ее черные как уголь глаза сверкнули. Казалось, она едва сдерживает клокочущий гнев. Дрожащим от гнева голосом она спросила:
— Твоя тетя дома?
— Здравствуйте, миссис Питкок, — вежливо поздоровалась Дженни. — Тетя дома.
— Ну, если ты такая вежливая и воспитанная, тогда будь добра, передай тете, что мы хотели бы с ней поговорить, — язвительным тоном произнесла миссис Питкок. — Мы ее здесь подождем, — добавила она, скрестив руки на груди.
Дженни колебалась лишь мгновение. Она знала, что тетя сердилась, если нарушали дневной сон постояльцев. В то же время выбирать не приходилось. Миссис Питкок и в лучшие времена не отличалась мягкостью характера, а после того как при пожаре в цирке ей обожгло лицо, она готова была обвинить любого во всех грехах.
Дженни предпочла вызвать недовольство тети, чем навлечь на себя гнев миссис Питкок; не раздумывая, она побежала к Эленде.
Эленда была в спальне. Спущенные шторы затеняли окна, смягчая лившийся с улицы свет. Она с нежностью прислушивалась к мирному посапыванию Элизабет-Энн. Девочка крепко спала, посасывая палец в белой перчатке, золотистые локоны прилипли к веснушчатым щекам.
Печально улыбнувшись, Эленда покачала головой, а про себя подумала: «Сон младенца… Какое счастье, что бедняжка может забыться под его целительным покровом. Но как ужасно, что она осиротела так рано и так трагически. И впереди у нее тяжелые испытания: не так просто привыкнуть к новой жизни». Как никто другой, Эленда понимала, как это трудно. Элизабет-Энн повернулась во сне на бок, поджала коленки и снова засопела. Эленда пришла, чтобы разбудить девочку, но теперь, глядя на нее, передумала. Пусть поспит подольше, хоть сны будут с ней. Ведь больше у малышки ничего не осталось.
Наклонившись, она нежно коснулась губами щеки девочки и укрыла ее одеялом. Затем выпрямилась и на цыпочках вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой, чтобы услышать, если вдруг ребенок во сне заплачет. И тут на нее налетела Дженни. Вид у нее был мрачный. На секунду Эленда почувствовала себя виноватой, поцеловав Элизабет-Энн. А если Дженни это видела? Она знала, что та от природы невероятно ревнива, никогда и ничего ни с кем не делила, а уж внимание и любовь требовала к себе целиком и полностью.
Дженни перевела дух и выпалила:
— Тетя, пришла миссис Питкок и с ней еще много других женщин. Они хотят с тобой поговорить.
Элизабет-Энн не знала, долго ли она спала. Открыв глаза, девочка посмотрела на потолок и нахмурилась. Затем повернула голову и взглянула на окно. Начинало темнеть, и занавески были опущены. Но через щель в двери проникал бледно-желтый свет, создавая приятное ощущение уюта. До нее долетел невнятный шум рассерженных голосов.
Девочка села в постели, протерла глаза и поправила перчатки. Она их терпеть не могла. В них было жарко и потели руки, но видеть обезображенную кожу было еще ужаснее. Девочка огляделась, она еще не до конца проснулась и пыталась понять, где находится. Это не ее маленькая койка в цирковом вагончике, да и на кладовку, которую тетя приспособила ей под спальню, тоже не похоже. Наконец Элизабет-Энн догадалась: она в тетиной комнате, на ее постели, но тети рядом не было.
До нее вновь долетели приглушенные голоса из гостиной. Девочка повернулась к двери и наморщила лоб, прислушиваясь. Слов разобрать ей не удавалось, но чаще других звучал высокий и резкий женский голос. Элизабет-Энн раньше его не слышала.
Любопытство заставило ее откинуть одеяло и вылезти из постели. Пол холодил босые ноги. Девочка тихонько прошлепала к двери и, приоткрыв ее чуть шире, выскользнула в коридор.
По мере того как она приближалась к гостиной, голоса становились громче и явственнее.
— Я вам заявляю, что она ненормальная, — кипела злобой миссис Питкок. — Она ведь жила среди этих сомнительных разношерстных уродцев. Мы хотим, чтобы наш город продолжал оставаться добропорядочным. Мы желаем, чтобы наши дети были избавлены от ее общества!
Женщины одобрительно зашумели. Элизабет-Энн осторожно заглянула в гостиную через приоткрытую дверь. Комнату освещала масляная лампа с красивым абажуром, на котором по желтому фону были нарисованы розы. Стояла она на приставном столике. Дрожащее пламя отбрасывало на стены длинные женские тени. Маленький с красной обивкой викторианский диванчик занимала миссис Питкок вдвоем с одной из своих союзниц. Они сидели лицом к Элизабет-Энн, но были слишком возбуждены, чтобы ее заметить. Эленда и еще одна женщина разместились на приставных стульях. Девочке был виден ее строгий затененный профиль. Элизабет-Энн хотелось вбежать в комнату и обнять тетю. Она постояла в нерешительности и тихо отступила в коридор. Внутренний голос подсказывал ей, что не следует мешать разговору, поэтому она спряталась за дверью и посматривала в гостиную через щель между дверью и косяком.
Все время, пока говорила миссис Питкок, Эленда не поднимала глаз от своих скрещенных на груди рук. Но вот она с достоинством подняла голову и порывисто встала. От резкого движения длинная черная юбка обвилась вокруг ее ног.
— Но ведь это только ребенок! — задохнулась от возмущения Эленда, гневно сжимая руки. — Невинный ребенок! Как вы можете быть так жестоки? Еще сегодня утром вы сидели в церкви рядом с нами. — Эленда с осуждением оглядела женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116