Затем задумчиво облизнула губы и позвала: — Заккес?
— Да? — Его голос звучал хрипло.
— Что ты собираешься делать?
— Думаю уехать.
— Куда?
— Туда, где меня никто не знает. Может быть, совсем уеду из штата куда-нибудь на запад. — Он как-то жалко покачал головой. — Не знаю, Фиби, просто не знаю. — Он встал и заходил по комнате.
— Ты не должен ехать один, Заккес.
— А я и не один, со мной Дэмпс, мы вместе бежали. Кроме того, — Зак остановился и посмотрел на нее, потом пожал плечами, и на лице его появилось жалкое подобие улыбки, — он мой единственный друг.
— Но у тебя есть я. — Фиби была настойчива.
— Нет, ты должна забыть обо мне. Не думать, что я существую. — Он тоже был непреклонен.
— Заккес, что ты говоришь? — Зрачки ее расширились, отражая страх. — Ты не можешь оставить меня здесь, в этом забытом Богом городишке, — зашептала она и схватила его за руку. — Ты должен взять меня с собой.
— И какую жизнь я смогу тебе предложить? — с горечью спросил он.
Фиби промолчала.
— Я могу тебе ее обрисовать, — не стал себя сдерживать Зак. — Это будет кочевая жизнь с человеком, которого ты постепенно возненавидишь.
— Никогда этого не будет, — прошептала Фиби. — В любом случае… — Она поднялась и порывисто обвила руками его шею: вылитая Саломея. — Любая жизнь будет лучше той, какой я здесь живу. — Она прижалась к его груди и услышала сильные удары его сердца.
В нос ему ударил одурманивающий запах фиалок, к которому примешивался еще другой, нежный и зовущий. Зак ощутил, как разгорающийся в ней пожар страсти начал захватывать и его, настоятельно требуя ответа.
— Нет, — с трудом выдавил Зак. Этого оказалось достаточно, чтобы оттолкнуть ее.
— Что случилось? — вскрикнула она.
— Разве ты не понимаешь? — Он запустил руку в свои светлые волосы. — Я слишком люблю тебя, чтобы разрушить твое будущее.
Он отодвинулся от нее, словно был на краю пропасти, и уставился на рисунок обоев. Из груди его вырвался тяжелый протяжный вздох, вобравший в себя всю боль, печаль и тоску. Усилием воли Зак заставил себя собраться. Дрожь волной прошла по его телу. Когда он поднялся и расправил плечи, то стал казаться выше ростом. Несмотря на сильное возбуждение, ему удалось взять себя в руки.
— А сейчас мне лучше уйти, — решительно сказал он, снова повернувшись к Фиби.
Она стояла вся дрожа, прижав руки к бокам. Он наклонился, поцеловал ее в лоб и направился к окну. Остановил его ее крик:
— Заккес! — Она крепко схватила его руку, так что пальцы вдавились в тело. — Ты не можешь оставить меня здесь! — выкрикнула она, изо всех сил цепляясь за него и мешая ему уйти. — Не можешь!
На минуту он задержался.
— Могу, — просто сказал он, — потому что должен так поступить.
— Ты должен! — начала она насмешливо, ее грудь тяжело вздымалась, и глаза вдруг вспыхнули неистовым огнем. — Да ты просто не хочешь меня, — сказала она в изумлении. — Так вот в чем дело? Отвечай, это так?
— Нет, дело совсем не в этом. Я думал, что все уже объяснил тебе.
Но Фиби, казалось, ничего не слышала. Отступив на шаг и оглядывая его с головы до ног, она прошипела:
— В этом случае, — рот ее исказила презрительная гримаса, а в лице проступило нечто безобразное, отталкивающее. Зак и не подозревал, что оно может быть таким. — В этом случае я хочу, чтобы у тебя осталось кое-что обо мне на память.
Он вопросительно смотрел на Фиби.
— Эта проклятая штука, — яростно выпалила она и стала изо всех сил дергать медальон; цепочка врезалась ей в шею, но наконец разорвалась. Фиби швырнула медальон к его ногам. Глаза ее горели злым огнем, в них переливалась испепеляющая ненависть. — Забери свою дешевую дрянь, я все равно собиралась ее выбросить, мне она не нужна.
Заккес содрогнулся от этой дикой вспышки. Ненависть… невообразимая ненависть…
— А теперь убирайся, — приказала она, указывая на окно дрожащим пальцем. — И не забудь свое барахло. — Она носком поддела медальон. — И поторапливайся, пока я крик не подняла.
Заккес не мог пошевелиться, сраженный этой переменой. Впервые ее душа раскрылась перед ним, обнаружив там одну враждебность.
— Что же ты? — Губы Фиби искривила презрительная усмешка. — Ты ведь чертовски торопился уйти? Что же произошло? Может, паралич вдруг хватил?
Его искаженное болью лицо отражало невыносимые страдания его души. Никогда не испытывал он таких нестерпимых душевных и физических мук.
Оскорбление сыпалось за оскорблением и все от женщины, которую он любил или думал, что любил.
Заккес опустил глаза и увидел у своих ног медальон с анютиной глазкой, бесценный для него символ такой трудной любви, его любви. Теперь он означал совсем другое. В этом медальоне сконцентрировалась вся его прежняя жизнь, которая так круто изменилась, в нем было все, что он потерял.
Заккес устало и медленно наклонился, поднял медальон и сжал его в кулаке.
Когда его пальцы коснулись гладкого стекла медальона и тонкой изящной оправы, сердце его пронзила острая боль. Мысли мгновенно вернулись к прежней жизни, в которой он успел испытать нищету, муки голода, унижение от сознания своего невежества. Но все прежние обиды были ничто по сравнению с жестокостью Фиби, которой он так опрометчиво отдал свою любовь.
Сознание этого предательства потрясло все его существо. У него украли веру в людей — после всего, что случилось, он уже никому не доверится всем сердцем и душой. А еще его душа исполнилась неукротимым гневом, которого раньше он никогда не испытывал.
Фиби. Каким же он был дураком, что влюбился в нее. Он был обманут, очарован ее романтическим ореолом. Подумать только, именно она была для него олицетворением чистоты и непорочности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116