Именно поэтому он теперь, не колеблясь, открыл огонь - по людям, что
беззаботно ходили там, внизу...
Пока его обнаружили, он успел убить сорок пять человек, десять
человек ранил и сжег пять наиболее роскошных машин. Патронов у него было
вдоволь, поэтому он стрелял быстро, а "умные" пули сами находили цель.
Лишь через четверть часа подразделения сил общественной безопасности
оцепили близлежащие кварталы. В воздухе жирно загудели броневертолеты и
"джампы" со снайперами.
Он все еще не злился, хотя действие наркотика подходило к концу, он
только повторял как заведенный: "Ах, гады!.. Ах, вы, сволочи!"...
А еще через час, когда над этим бестолковым, жестоким, пахнущим
выхлопными и пороховыми газами миром вставало равнодушное солнце, пуля
снайпера все-таки отыскала его тело и ударила под левую ключицу.
И когда уже кровавая пена пузырилась на губах, он все еще шептал:
"Сволочи... сволочи!"...

ЯН РАМИРОВ (ОКОНЧАНИЕ)
Когда удалят зуб, человек поначалу никак не может привыкнуть к
образовавшейся во рту пустоте и то и дело трогает языком кровоточащую
десну. Нечто подобное происходило в те дни и со мной. Неизвестно почему,
но мысленно я вновь и вновь переживал свои похождения с группой Бикоффа.
Вспоминались мне при этом разные детали, обрывки разговоров и
выражения лиц. И постепенно недавние события "в лесу прифронтовом" стали
видеться мне совсем под другим углом...
Помню, в детстве мне подарили старинную открытку. Поверхность ее была
покрыта особым стеклом, по-особому преломлявшим лучи света и позволявшим,
в зависимости от наклона открытки, видеть две разные картинки. Если,
например, медленно поворачивать открытку перед глазами, то Буратино
превращался в злого Карабаса.
И сейчас, чем больше я вспоминал о своем последнем задании, тем все
больше одна _к_а_р_т_и_н_к_а_ превращалась в другую...
И когда сомнения в моей душе стали уж совсем невыносимыми, словно
гвоздь, вылезший из подметки внутри ботинка, я закопался в архивы нашей
конторы. В итоге, в один прекрасный день я примчался к Брилеру, который в
это время отлеживался с жуткой простудой в своем загородном коттедже.
Как человек он не мог не быть удивлен моим внезапным визитом (на
всякий случай, я не стал предварительно извещать его о своем намерении).
Но как профессионал оперативной деятельности он и глазом не моргнул, когда
я появился перед его ложе, использовав для проникновения в дом открытое
окно на первом этаже.
- Присаживайся, Ян, - любезно предложил мне он гнусавым от насморка
голосом. Так, будто я зашел в его служебный кабинет. - Выпьешь чего-нибудь
для профилактики, чтобы не заразиться от меня?
- Не будем терять время, Николь, - ответил я, садясь в роскошное
кожаное кресло. - У меня есть один вопрос к тебе...
- Хм, - произнес Брилер, сощурившись. - Так уж и один?.. А нельзя ли
отложить интервью на другой раз? Эта чертова простуда, которую я имею...
вернее, которая меня всячески имеет... отнюдь не способствует...
Я молчал, и тогда он, тщательно высморкавшись, сказал:
- Ну ладно, раз это суперважно для тебя, хорошо. Я слушаю тебя, Ян.
Судя по его интонации, старый лис Брилер уже учуял, что разговор
может пойти о неприятных для него вещах.
- Послушай, Николь, - сказал я. - Это правда, что операция
"Коммандос" была на самом деле провокацией с нашей стороны? Это правда,
что спутник, излучавший психогенные импульсы в определенном секторе, на
самом деле был запущен нашими, юнписовскими спецами? И наконец, правда ли,
что в рамках этой операции я играл роль подсадной утки, чтобы потом
засвидетельствовать в суде достигнутый эффект?
- Не кричи, Ян, - спокойно сказал Брилер ("Разве я кричал?", удивился
мысленно я). - Обещание насчет одного вопроса, как я и ожидал, ты все-таки
не сдержал. Поэтому...
Он пару раз оглушительно, со вкусом, чихнул. Вид моего начальника
совершенно сбивал с толку, потому что нельзя было понять, что творится у
него в душе. Впрочем, учитывая опыт его работы в ЮНПИСе в должности
начальника оперативного отдела, можно было предположить, что Брилер
специально уподобляется каменному идолу, чтобы сбить с толку собеседника.
- Так вот, - продолжал он. - Во-первых, кто сказал тебе всю эту чушь?
А во-вторых... Ладно, ответь сначала на мое "во-первых".
- Не бойся: никто из "посвященных лиц" не проболтался, - сказал я. -
И я бы никогда не докопался до истины, если бы вы с Дефорски сами не
допустили кое-какие проколы... Поясню. Беседуя со мной сразу после моего
возвращения с задания, ты обнаружил завидную осведомленность о том, что
субкоммандант Ченстохович говорил мне насчет образа врага. Помнишь?.. Все
очень здорово, за исключением одной детали: именно об этой дискуссии с
Ченстоховичем я ничего не докладывал тебе, посчитав ее лирикой... Затем.
Рассказывая тебе и Дефорски о группе Бикоффа, я, конечно же, упоминал в
числе прочих некоего Славу Канцевича, но, однако, ни словом не обмолвился,
что он родом из Одессы и что, следовательно, его прозвище - "Одессит"...
Брилер невинно глядел мне в глаза.
- Ну и что? - осведомился он, когда понял, что я жду от него реакции
на обвинения.
Это было уже наглостью с его стороны.
- Как это - что? - начал кипятиться я. - Эти ваши проколы
свидетельствуют о том, что вы контролировали мои действия на задании с
помощью микропередатчика. - В этом месте я вдруг вспомнил слова Брилера:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89