Вокруг наличествовали поле, редкие кусты, а дальше начинался лес. Я
достал компьютерный планшет и установил наше местонахождение на карте. Хм,
почти точно в намеченном месте.
Нащупав на запястье радиокомпас, я "попищал" им, подавая условный
сигнал сбора и одновременно свой пеленг. Все шло по плану. Пока ребята
подтягивались с разных концов поля, я успел сложить и дезинтегрировать
свой и рамировский планер-парашюты, да это и не требовало особых усилий:
специальная ткань была "запрограммирована" еще при изготовлении так, что
под воздействием электромагнитных колебаний определенной частоты
распадалась на молекулы, практически не оставляя следа.
Вскоре в сборе были все, за исключением Саши Глазова, который
запропастился неизвестно куда. Пришлось искать его с помощью
чудо-планшета, который мог воспринимать сигналы специального датчика,
имевшегося в личном медальоне каждого милитара.
Мы нашли Глазова на опушке леса. Оказывается, при приземлении он
умудрился удариться об одинокий пень, и сейчас корчился от боли, держась
за ногу. Я быстро осмотрел Сашу. Заурядный перелом голени, но в нашем
положении это было все равно, что смерть...
Как истинный офицер я сначала выругался, а потом стал перебирать в
уме возможные варианты решения. Каюсь, в глубине души я ожидал, что
Рамиров посочувствует нам и распорядится считать Глазова убитым, но он
только сказал:
- Что ж вы стоите, парни? Шину надо накладывать.
Ясно. Посредник решил над нами поизмываться, подумал я и приказал:
- Ромпало, продемонстрируй, как следует оказывать первую помощь при
переломе нижних конечностей!
- Эх, земеля, - сетовал ефрейтор-мор, прилаживая Глазову шину "с
заморозкой" из стандартного медицинского пакета, - учили тебя прыгать, да,
видать, мало учили...
- С петшки на шесток тебе только пригат, - поддержал белоруса Плетка.
- Ну откуда же я знал, что подвернется этот долбаный пень?! -
мученически простонал Глазов.
- Какой-какой пень? - сразу поинтересовался Эсаулов. Даргинец был
убежден, что все зло идет от невоздержанности людей на язык, и исполнял в
нашем взводе обязанности нештатного устного цензора.
- Везет мне вечно как утопленнику! - продолжал сетовать Саша.
- О, эшселенте! - воскликнул Флажелу и полез за пазуху за своим
комп-нотом. - Русский язык: много интересных выражений!
- Между прочим, милитар Глазов, - вступил в разговор изящный
(несмотря на свои сто двадцать с гаком килограммов живого веса) одессит
Канцевич, - если бы такое чепэ имело место быть "а ля гер", то мы должны
были бы убрать тебя без шума и пыли, чтобы ты не затруднял нам выполнение
боевого задания.
- Это как? - не понял Глаз.
- А очень просто: "чинарик выплюнул и выстрелил в упо-ор!", - с
высотцовской хрипотцой пропел-процитировал Одессит.
Тут мои воины загалдели все разом, обсуждая, как именно следовало бы
"убрать" Глазова. Молчал лишь сибиряк Гаркавка - чем он мне всегда и был
симпатичен.
- Тихо, черти, - сказал я. - Сделаем так. Гаркавка и Свирин
уничтожают все планер-парашюты. Абакалов и Гувх несут Глазова на
плащ-палатке. Через каждые четверть часа их будут сменять другие.
Передвигаться будем в максимально возможном темпе, разговаривать и курить
без моей команды запрещаю.
Последняя фраза предназначалась для Рамирова, потому что ребята и так
знали, как следует вести себя на задании.
- Все ясно? - помедлив, осведомился я.
Всем, как всегда, было все ясно.
Через несколько минут мы гуськом углубились по тропинке в лес.
Впереди шел я с комп-планшетом в режиме "локатор". За мной следовали
Эсаулов, Гаркавка и португалец. Абакалов и Аббревиатура тащили
простынно-бледного Глазова. Наше шествие замыкали Ромпало, Канцевич и
Свирин. Рамиров шагал в самом хвосте цепочки, и я с невольным злорадством
представил себе, как через полчаса он взмолится, чтобы мы не мчались во
всю прыть.
Однако незаметно пролетели десять минут, двадцать, полчаса, час, а
наш "сопровождающий" все молчал. Я увеличил темп, но Рамиров и не думал
отставать. Он передвигался так буднично и размеренно, будто шел по
Елисейским Полям.
Между тем, по моему лицу поползли горячие капли пота, под ложечкой
назревало неприятное ощущение - будто под ребра сунули автоматный ствол и
так и оставили его там - а лицо Рамирова оставалось сухим и безмятежным.
И тогда я понял, что ошибся в оценке его выносливости. Очень может
быть, что он - из числа каких-нибудь трое- или пятиборцев...
Мы шли, и казалось: никогда не кончится непроглядная темень вокруг, и
создавалось впечатление, что развесистые лапы елей, жесткие, как кулаки,
ветви берез и колючие заросли кустарника стараются как можно больнее
отхлестать нас по лицу и как можно больше затруднить марш-бросок.
Как это бывает при длительной ходьбе, постепенно мысли мои
разбежались в разные стороны. Вспоминалось, например, как еще в лицее
приходилось участвовать в соревнованиях по спортивному ориентированию на
местности. Словно глупые кутята, носились мы тогда по лесам - мокрые,
потные, грязные, но неизменно счастливые...
Думал я и о Карине - как там она одна сейчас? - и о том, что надо бы
купить Леночке серебряную ложечку по случаю появления первого зуба
(говорят, так полагается по традиции) и что пора с ней начинать заниматься
иностранными языками: к гимназии она должна будет владеть английским не
хуже своих сверстниц из Девоншира, Лотарингии и других уголков
Объединенной Европы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89