ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– вдруг стала сокрушаться Гандриене. – Разве другие ослепли, разве у них языка нет? Еще обозлится, врагов наживешь. Мурниек и так горластый, попробуй перекричать его.
– Я не для себя стараюсь! Это не мое личное дело, а дело всего колхоза, поэтому молчать нельзя.
Петер вернулся на ферму и разыскал Регута, который весь день провел в Стабулниеках.
– Товарищ председатель, нет у нас порядка, – начал молодой Гандрис. – Собрание постановило одно, а как доходит до дела, поступаем совсем по-другому. Так мы далеко не уедем.
– Что случилось? – спросил Регут.
Петер рассказал о Мурниеке.
– Ишь, какой ловкач… – пробурчал председатель колхоза. Лицо его помрачнело. – Я ходил к телефону, когда Мурниек привел коров. Хорошо, что сказал. Мы это дело так не оставим. Нельзя оставлять сорняки, где заметишь, сразу надо выпалывать, иначе все поле зарастет. Ну, а как, Петер, с конефермой, в Мелдерах уж был? Помещение осмотрел?
– Был, товарищ Регут… – ответил Петер. Глаза его заблестели. – Если приспособить коровник и еще кое-какие хозяйственные постройки, можно разместить около полсотни лошадей. Для жеребят, правда, придется новую конюшню строить. Когда будем собирать лошадей?
– Через несколько дней начнем. Из уезда звонил Пилаг. Сказал, что решение правительства о ликвидации коннопрокатного пункта уже принято. Так что ты держись на линии: скоро начнем хозяйничать.
Когда Гандрис ушел, Регут послал за Мурниеком и велел завхозу артели немедленно явиться на молочнотоварную ферму.
– Что за спешка? – осведомился Мурниек, встретив Регута во дворе усадьбы.
– Придется вечером созвать правление, – ответил Регут, мрачно взглянув на Мурниека.
– Опять? – удивился Мурниек. – Только два дня назад заседали. Когда же работать, если так часто будем заседать.
– Ничего не поделаешь, – сказал Регут. – Я совсем не тоскую по заседаниям, но обстоятельства заставляют. Приходится срочно выбивать старый душок из некоторых колхозников. Понятно, Мурниек?
– А что случилось? – Мурниек с тревогой посмотрел на Регута. – Кто-нибудь напакостил?
– Да, и самым подлым образом. Придется искать нового завхоза! – Регут внезапно повысил голос. – Давай сюда ключи! У тебя их нельзя оставить. В кладовой нужен честный хозяин, который не обманет артель и не будет думать только о своем благополучии. Понял? Ты потерял доверие коллектива.
Мурниек смутился, но пытался держаться непринужденно.
– Потерял? Когда? Где же я успел его потерять? Наверно, кто-нибудь наболтал.
– Здесь, на молочнотоварной ферме, ты потерял доверие колхозников. Привел своих старых передоек! Осенью придется пустить на мясо. По какому праву ты оставил себе три дойные коровы? У остальных по одной, а у тебя целых три.
– Вот чудеса… – пожимал плечами Мурниек. – Откуда у меня могут взяться три, когда дома всего одна корова да прошлогодняя телка.
– Несколько недель тому назад, до собрания, у тебя было пять дойных коров.
– Тогда… да… Но я увидел, что для пяти коров у меня не хватит корма. Две… продал шурину в Айзпурскую волость. В то время колхоза еще не было…
– Но ты знал, что он скоро будет.
– Разве я не имел права продать?
– Не разыгрывай простачка, Мурниек. Одно из двух: или ты приведешь этих коров, или убирайся вон из колхоза. Завхозом оставить тебя нельзя ни в том, ни в другом случае.
– Регут… – тихо заговорил Мурниек. – Так уж вышло… послушался я жены, очень она плакалась… Коров приведу – денег еще за них не получал. Завтра засветло передам ферме. Нельзя ли это все без шума?
– Нельзя, Мурниек, давай ключи.
Правление освободило Мурниека от обязанностей завхоза артели, а вместо него назначило члена партии Индриксона. Мурниек на следующий день привел двух коров и передал ферме; однако своим поступком он так сильно скомпрометировал себя в глазах колхозников, что скоро его освободили и от должности председателя правления мелиоративного товарищества.
Анна, возвращаясь из Риги, с заседания Бюро ЦК, зашла в Сурумы. Пацеплис не стал дожидаться, пока она заговорит, и грубо сказал:
– Если ты пришла агитировать, чтобы я вступил в колхоз, то уходи, доченька. Ты здесь дурачков не найдешь.
– Вступать или не вступать – это твоя воля, – ответила Анна. – Силой тебя никто не заставит, но я думаю, что здравый смысл подскажет тебе правильный путь.
– И не понимаю, чего ты так назойливо суешься в мои дела? – сердито спросил отец, поглаживая свою изрядно поседевшую бороду. – Сам знаю, что мне на пользу, а что во вред. Разреши мне жить по своему разумению.
– Ты не знаешь, что тебе на пользу, – не отступала Анна. – Если бы ты все спокойно взвесил, ни одного дня не тянул бы со вступлением. Детский каприз. Не можешь преодолеть свое упрямство.
Разговор происходил на дворе, у порога избы. Лавиза была на кладбище – в тот день хоронили ее дальнюю родственницу, – а Жан еще не вернулся с курсов. Видя, что от Анны легко не отделаться, Пацеплис повернулся и ушел в избу. Анна последовала за ним и даже не обиделась, когда он перед ее носом демонстративно захлопнул дверь. Войдя в комнату, она заговорила примирительным тоном:
– Поговорим, отец, серьезно. Почему ты бежишь от правды?
Пацеплис достал книгу церковных песнопений, надел на нос очки, сел за стол и, открыв, видно, уже на заранее выбранном месте, спокойно запел.
Пропев стих, он поверх очков взглянул на Анну. Увидев, что она села к окну и приготовилась терпеливо прослушать пение до конца, сердито крикнул:
– И что ты не даешь мне молиться? Что тебе нужно? В колхоз я все равно не пойду, хоть ты до утра сиди.
– Отец… – тихо и взволнованно заговорила Анна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214
– Я не для себя стараюсь! Это не мое личное дело, а дело всего колхоза, поэтому молчать нельзя.
Петер вернулся на ферму и разыскал Регута, который весь день провел в Стабулниеках.
– Товарищ председатель, нет у нас порядка, – начал молодой Гандрис. – Собрание постановило одно, а как доходит до дела, поступаем совсем по-другому. Так мы далеко не уедем.
– Что случилось? – спросил Регут.
Петер рассказал о Мурниеке.
– Ишь, какой ловкач… – пробурчал председатель колхоза. Лицо его помрачнело. – Я ходил к телефону, когда Мурниек привел коров. Хорошо, что сказал. Мы это дело так не оставим. Нельзя оставлять сорняки, где заметишь, сразу надо выпалывать, иначе все поле зарастет. Ну, а как, Петер, с конефермой, в Мелдерах уж был? Помещение осмотрел?
– Был, товарищ Регут… – ответил Петер. Глаза его заблестели. – Если приспособить коровник и еще кое-какие хозяйственные постройки, можно разместить около полсотни лошадей. Для жеребят, правда, придется новую конюшню строить. Когда будем собирать лошадей?
– Через несколько дней начнем. Из уезда звонил Пилаг. Сказал, что решение правительства о ликвидации коннопрокатного пункта уже принято. Так что ты держись на линии: скоро начнем хозяйничать.
Когда Гандрис ушел, Регут послал за Мурниеком и велел завхозу артели немедленно явиться на молочнотоварную ферму.
– Что за спешка? – осведомился Мурниек, встретив Регута во дворе усадьбы.
– Придется вечером созвать правление, – ответил Регут, мрачно взглянув на Мурниека.
– Опять? – удивился Мурниек. – Только два дня назад заседали. Когда же работать, если так часто будем заседать.
– Ничего не поделаешь, – сказал Регут. – Я совсем не тоскую по заседаниям, но обстоятельства заставляют. Приходится срочно выбивать старый душок из некоторых колхозников. Понятно, Мурниек?
– А что случилось? – Мурниек с тревогой посмотрел на Регута. – Кто-нибудь напакостил?
– Да, и самым подлым образом. Придется искать нового завхоза! – Регут внезапно повысил голос. – Давай сюда ключи! У тебя их нельзя оставить. В кладовой нужен честный хозяин, который не обманет артель и не будет думать только о своем благополучии. Понял? Ты потерял доверие коллектива.
Мурниек смутился, но пытался держаться непринужденно.
– Потерял? Когда? Где же я успел его потерять? Наверно, кто-нибудь наболтал.
– Здесь, на молочнотоварной ферме, ты потерял доверие колхозников. Привел своих старых передоек! Осенью придется пустить на мясо. По какому праву ты оставил себе три дойные коровы? У остальных по одной, а у тебя целых три.
– Вот чудеса… – пожимал плечами Мурниек. – Откуда у меня могут взяться три, когда дома всего одна корова да прошлогодняя телка.
– Несколько недель тому назад, до собрания, у тебя было пять дойных коров.
– Тогда… да… Но я увидел, что для пяти коров у меня не хватит корма. Две… продал шурину в Айзпурскую волость. В то время колхоза еще не было…
– Но ты знал, что он скоро будет.
– Разве я не имел права продать?
– Не разыгрывай простачка, Мурниек. Одно из двух: или ты приведешь этих коров, или убирайся вон из колхоза. Завхозом оставить тебя нельзя ни в том, ни в другом случае.
– Регут… – тихо заговорил Мурниек. – Так уж вышло… послушался я жены, очень она плакалась… Коров приведу – денег еще за них не получал. Завтра засветло передам ферме. Нельзя ли это все без шума?
– Нельзя, Мурниек, давай ключи.
Правление освободило Мурниека от обязанностей завхоза артели, а вместо него назначило члена партии Индриксона. Мурниек на следующий день привел двух коров и передал ферме; однако своим поступком он так сильно скомпрометировал себя в глазах колхозников, что скоро его освободили и от должности председателя правления мелиоративного товарищества.
Анна, возвращаясь из Риги, с заседания Бюро ЦК, зашла в Сурумы. Пацеплис не стал дожидаться, пока она заговорит, и грубо сказал:
– Если ты пришла агитировать, чтобы я вступил в колхоз, то уходи, доченька. Ты здесь дурачков не найдешь.
– Вступать или не вступать – это твоя воля, – ответила Анна. – Силой тебя никто не заставит, но я думаю, что здравый смысл подскажет тебе правильный путь.
– И не понимаю, чего ты так назойливо суешься в мои дела? – сердито спросил отец, поглаживая свою изрядно поседевшую бороду. – Сам знаю, что мне на пользу, а что во вред. Разреши мне жить по своему разумению.
– Ты не знаешь, что тебе на пользу, – не отступала Анна. – Если бы ты все спокойно взвесил, ни одного дня не тянул бы со вступлением. Детский каприз. Не можешь преодолеть свое упрямство.
Разговор происходил на дворе, у порога избы. Лавиза была на кладбище – в тот день хоронили ее дальнюю родственницу, – а Жан еще не вернулся с курсов. Видя, что от Анны легко не отделаться, Пацеплис повернулся и ушел в избу. Анна последовала за ним и даже не обиделась, когда он перед ее носом демонстративно захлопнул дверь. Войдя в комнату, она заговорила примирительным тоном:
– Поговорим, отец, серьезно. Почему ты бежишь от правды?
Пацеплис достал книгу церковных песнопений, надел на нос очки, сел за стол и, открыв, видно, уже на заранее выбранном месте, спокойно запел.
Пропев стих, он поверх очков взглянул на Анну. Увидев, что она села к окну и приготовилась терпеливо прослушать пение до конца, сердито крикнул:
– И что ты не даешь мне молиться? Что тебе нужно? В колхоз я все равно не пойду, хоть ты до утра сиди.
– Отец… – тихо и взволнованно заговорила Анна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214