Промелькнув в воздухе крохотными огненными искорками, они исчезли навсегда в зеленой пучине волн, чтобы никогда больше не тревожить человеческие алчность и тщеславие.
С яростным криком Габриэль метнул череп мертвого императора в толпу осатаневших мятежников и, отстегнув свой огромный палаш, принялся разить направо и налево всех, кто попадался ему под руку. Двое упали с черепами, разрубленными до подбородка, но остальные навалились на негра со всех сторон. Он возвышался над ними, точно медведь над сворой собак, и казалось, будто он сражается с ними голыми руками, пожертвовав собой ради спасения своего хозяина, которому грозила неминуемая гибель, если бы своим поступком он не отвлек на себя внимание нападавших.
Господи Боже мой! Он словно сейчас стоит у меня перед глазами — черный демон возмездия, размахивающий тяжелым палашом, будто невесомой тросточкой. Я был свидетелем, как он упал, затем поднялся снова — могучая окровавленная фигура, словно изваянная из черного мрамора с красными прожилками, — и вдруг дикий, отчаянный крик вырвался из его безъязыкого рта, и, когда толпа, закончив свое кровавое дело, отхлынула назад, я увидел негра лежащим на покрасневших досках палубы, вцепившись мертвой хваткой в глотку одного врага, и со вторым, неподвижно растянувшимся поперек его ног.
Битва прекратилась, но из тридцати человек, составлявших команду «Санта-Марии», в живых оставалось человек десять, да и то половина из них находилась в весьма плачевном состоянии. Четверо сразу свалились и остались лежать на палубе как колоды, а остальные бросились в капитанскую каюту в надежде отыскать там оставшиеся сокровища; однако в своей неутолимой жадности болваны совсем упустили из виду нас, троих безучастных свидетелей, сидевших высоко на мачтах, наблюдая за развитием событий.
Тем временем спереди донесся резкий свист, и мы, обернувшись, увидели Саймона, спускавшегося вниз по вантам.
— Пришел наш черед, сэр Джаспер, — сказал я. — Спускайтесь с подветренной стороны, а я — по наветренной; нам предстоит собрать целую кучу оружия!
Подождав, когда Саймон, сбросивший наконец надоевшую черную повязку с косящего глаза, присоединился к нам, мы осторожно подкрались к капитанской каюте и захлопнули дверь, подперев ее прихваченной по пути вымбовкой.
— Быстрее, ребята, быстрее! — скомандовал Саймон, прислушиваясь к тяжелым ударам изнутри и проклятиям попавших в ловушку мятежников, поскольку из капитанской каюты можно было выйти только через эту дверь, а оба окна, расположенные по правому и левому бортам, выходили прямо в открытое море; в задней же стенке две двери вели в каюту дона Педро Базана и в собственно каюту капитана Мигуэля, которые примыкали к самому гакаборту, так что окна в них находились на кормовом срезе.
Не обращая внимания на стоны и мольбы раненых, мы помчались на фордек, сняли с турели небольшую кулеврину, перетащили на корму, зарядили, и, когда мятежники наконец вышибли дверь из капитанской каюты, они очутились лицом к лицу с зияющим жерлом орудия, грозящим разнести их на клочки, и со мной, Джереми Клефаном, стоящим у затравка с пылающим факелом в одной руке и с заряженным пистолетом — в другой. Только тогда незадачливые искатели сокровищ вспомнили о трех сидевших на мачтах чужаках, которые теперь, по милости Провидения и благодаря хитрости Саймона Гризейла, стали хозяевами доброго суденышка по имени «Санта-Мария».
27. О нашем плавании на север
Подобного взрыва ругательств и таких воплей ярости, как те, что донеслись до меня из дверей капитанской каюты, я еще не слыхивал. Несчастные «доны» стенали и плакали, точно лишившись рассудка, да и не мудрено: все утро они сражались не на жизнь, а на смерть, потеряли многих своих товарищей, убили капитана и только ради того, чтобы иметь удовольствие лицезреть направленный на них ствол кулеврины и очутиться во власти двух англичан и некоего коротышки с берегов Файфа.
Одного за другим мы выводили их, жалких и растерянных, из каюты, тщательно обыскивали, обезоруживали и отправляли в трюм, приказав захватить с собой кого-нибудь из раненых (их оказалось всего четверо среди множества тел, усеивавших палубу «Санта-Марии»). Тут меня ожидал приятный сюрприз: у одного из мошенников я обнаружил мою добрую старую рапиру и от радости даже забыл дать ему пинка под зад, что неизменно проделывал с каждым «доном», провожая его вниз по трапу; этот же спустился самостоятельно, поскольку я был слишком занят осмотром своего вновь обретенного клинка, чтобы обращать на него внимание. Завершив перевод пленных в трюм, мы плотно задраили тяжелую крышку люка, закрепив ее двумя прочными засовами, после чего посмотрели друг на друга и громко расхохотались.
Мы едва могли поверить в свою удачу, хотя если захват прекрасно оснащенного испанского судна с двенадцатью орудиями на борту — по шесть с каждой стороны, — на первый взгляд казался нам невероятным везением, то после некоторого здравого размышления мы начали находить в нем и определенные недостатки. Мы пребывали где-то у западного побережья Испании, в нескольких днях пути от дружеских вод, — и как могли три человека, лишь двое из которых обладали весьма скромными познаниями в навигации, проложить правильный курс к какому-нибудь из английских портов, имея к тому же в трюме под замком десяток обезумевших «донов», не говоря уже о возможной непогоде? Когда подобные мысли возникли у нас в головах, мы с озадаченным видом переглянулись и снова расхохотались.
— Провалиться мне, — сказал Саймон, — если мы опять не попали из огня да в полымя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120