Я лежал на спине неподвижно до тех пор, пока они не приблизились ко мне вплотную, после чего медленно перевернулся и неуклюже взмахнул руками, притворяясь тяжелораненым. Чернобородый мужчина наклонился, намереваясь схватить меня за ворот, но я сделал вид, будто выбился из сил, и ушел под воду. Чернобородый закричал, перегнулся через борт плоскодонки, и, хоть мне не видно было остальных, я знал, что те поступили точно так же. В одно мгновение я собрался, сильно оттолкнулся ногами и всплыл на поверхность, ухватившись за планшир лодки и повиснув на ней всей своей тяжестью. Ялик качнулся, и испанцы в испуге повскакивали с мест, не пытаясь даже напасть на меня, но стараясь сохранить равновесие. Мне оставалось лишь сильно дернуть лодку на себя, чтобы она резко накренилась и с громким плес ком перевернулась; испанцы попадали с нее в воду, а я тем временем нырнул и выплыл с противоположной стороны.
Все произошло так быстро, что ялик не успел зачерпнуть воды и плавал кверху дном, в чем я увидел уже вполне реальный шанс на спасение; подплыв к лодке с кормы, я со всеми предосторожностями вскарабкался на нее, хоть раненое плечо и причиняло мне мучительную боль, и через две минуты после катастрофы уже восседал верхом на ее плоском днище.
Я огляделся по сторонам в поисках злополучных «донов» и увидел лишь троих, поскольку один, по всей видимости, утонул. Ближе всех ко мне находился чернобородый, который так и не расстался со своей пикой, а держал ее под мышкой, подплывая к лодке с кормы. Другой подплывал со стороны носа, и я с трудом удержался от радостного возгласа, когда узнал в нем не только человека, сидевшего за рулем плоскодонки, но того самого негодяя, кто руководил пытками, кто издевался над нами с платформы, кто смеялся над нашими мучениями, — моего старого знакомого, «меченого» бандита с родимым пятном на лице.
Дальше всех находился один из гребцов, а еще дальше я хоть и с дрожью, но одновременно и с чувством некоторого облегчения увидел острый черный спинной плавник акулы, причем заметил, что движется он в нашу сторону. Чернобородый с пикой доплыл наконец до лодки, но, очевидно, совершенно потеряв рассудок, попытался подцепить меня своим копьем; разумеется, я без всяких хлопот выдернул пику у него из рук и, повернув ее другим концом, приготовился проколоть наглеца. Тот с проклятием оттолкнулся от лодки, но внезапно лицо его застыло, словно на него надели маску смертельного ужаса, а из груди наиболее отдаленного от меня пловца вырвался отчаянный вопль. Я видел, как он чуть ли не наполовину выскочил из воды, взмахнув руками, но затем его крик прервался и он исчез. Чернобородый в страхе завопил, и лицо его оживилось. Он неспешно подплыл к корме лодки и начал торопливо взбираться на нее, но я, хоть и сидел лицом к носу, обернулся и тупым концом пики решительно столкнул его назад в воду. Сначала он сыпал проклятиями и ругался, но затем замолк и молча пытался залезть на лодку, яростно колотя по воде руками и ногами, надеясь таким способом отогнать акул. На мгновение мне даже показалось, что ему удастся спастись, поскольку акулы нигде поблизости не было видно, а «меченый» негодяй с родимым пятном на лице уже карабкался на нос лодки с ножом в руке, но судьба распорядилась иначе.
Неожиданно я заметил два треугольных плавника, медленно приближавшихся к нам с обеих сторон, и затем, словно учуяв запах добычи, молнией мотнувшихся в сторону перевернутой лодки. Чернобородый, обернувшись через плечо, еще отчаяннее заколотил по воде, и в глубине души мне даже стало жаль его, настолько страх исказил его черты, но я ничем не мог ему помочь, поскольку должен был неотрывно следить за бандитом, подкрадывавшимся — или, вернее, подползавшим — ко мне со стороны носа.
Странное зрелище представляли бы мы для стороннего наблюдателя. Как только обреченный человек за кормой ослаблял судорожные барахтанья и конвульсии, обе акулы подплывали поближе, кружа вокруг несчастного, словно часовые на посту, пока я не стал наконец различать темные тени их огромных тел сквозь прозрачную голубую воду; с противоположной стороны ко мне упорно, дюйм за дюймом, приближался вооруженный ножом бандит. Я вынужден был балансировать на скользком покатом дне перевернутой лодки, отчаянно пытаясь сохранить ее неустойчивое равновесие, поскольку всякий раз, когда чернобородый пловец хватался руками за корму, ялик опасно раскачивался, грозя зачерпнуть воды и пойти на дно. При мысли о последствиях подобного исхода у меня на голове волосы вставали дыбом, и я старался не смотреть в широко раскрытые, умоляющие глаза чернобородого, изо всех сил колотя древком пики по его окровавленным, покрытым ссадинами пальцам, судорожно цеплявшимся за свою последнюю надежду. Наконец он окончательно выбился из сил, руки и ноги замедлили свое движение, и на лице его появилось выражение тупой безысходности; затем вода вокруг несчастного внезапно забурлила и вспенилась крутым водоворотом, крик, не успев родиться, замер у него в горле, мелькнуло в глубине белое брюхо акулы, послышался плеск, сопровождавшийся жуткой борьбой, вода приобрела рыжеватый оттенок, а многочисленные пузырьки воздуха, поднимавшиеся с глубины, окрасились в красный цвет. Я остался один на один с бандитом на носу лодки.
Сцепив зубы и крепко стиснув в руках древко пики, я приготовился к встрече, твердо решив закончить дело как можно быстрее и, по возможности, ближе к центру лодки; но прежде всего я оглянулся вокруг и увидел приближающийся ко мне галеон, а в отдалении большой трехмачтовый корабль, идущий на всех парусах, подгоняемый попутным бризом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120