Комната была маленькая, хорошо освещенная через фонарь в потолке, но в ней не было и следа того, что я искал, а мне следовало поторапливаться, если я не хотел быть застигнутым в чужой комнате, да еще принадлежавшей человеку, убитому мной.
Повсюду искал я небольшой сундучок или шкатулку — под кроватью, под матрацем, под шляпой с плюмажем, в каждом углу, на двух балках, проходивших по потолку, — но нигде ничего не мог найти.
До меня донеслись голоса людей, собравшихся у дверей таверны; дольше оставаться здесь мне было нельзя, я осторожно, на цыпочках, направился к двери, чтобы незаметно выскользнуть из комнаты, но тут мой сапог зацепился за какой-то выступ, и я с грохотом растянулся на полу. Проклиная свое невезение и боясь, как бы шум не привлек к себе ненужное внимание, я поднялся на ноги и увидел торчавший из половицы толстый гвоздь, послуживший причиной моего падения. В следующее мгновение я чуть не закричал от радости, поскольку половица с гвоздем свободно двигалась, и я понял, что нашел тайник де Папильона. Выворотить доску оказалось делом нескольких секунд, и под ней, как я и предполагал, в уютной ямке, точно яйцо малиновки в гнезде, покоилась небольшая шкатулка. Отерев ее от пыли, я вернул половицу на место и, не забыв «прихватить с собой кинжал, поскольку, по моему разумению, он вполне мог пригодиться мне в будущем, украдкой спустился вниз. Пряча шкатулку под одеждой, я выскользнул через заднюю дверь на улицу, не встретив никого по пути.
Возвращение назад, в мою крохотную комнатку в Лакенбутсе, отняло у меня немного времени, ибо я не намерен был долго прохлаждаться в Лейте, так как перспектива поздней прогулки по пустынной дороге, заросшей густым кустарником, вовсе мне не улыбалась. Очутившись снова в своем старом жилище, я плотно прикрыл дверь и, позаботившись о том, чтобы никто не смог подглядеть за мной через окно с улицы, поставил шкатулку на стол и попытался ее открыть. Шкатулка была заперта, но это было не таким уж серьезным препятствием, и вскоре ее содержимое открылось моим глазам. Под крышкой шкатулки находилась связка бумаг, немного попорченных морской водой и местами обесцвеченных, завернутых в квадратный кусок красного шелка, запечатанный большой желтой восковой печатью, сломанной пополам.
Под бумагами лежал небольшой холщовый мешочек, и когда я осторожно поднял его, то почувствовал, как мое настроение тоже поднялось: по весу мешочка и на ощупь можно было определить, что в нем находятся деньги, и немалые. Я тут же развязал мешочек и высыпал на стол целый водопад золотых и серебряных монет, с веселым звоном раскатившихся по столешнице, норовя свалиться через край на пол. Подцепив пригоршню монет, я обнаружил, что большинство из них французские — кроны и ливры, если память мне не изменяет, — и лишь немного шотландских мерков или пенни; впрочем, поскольку французские деньги в ту пору были повсюду в ходу, это не имело особого значения. Больше в шкатулке ничего не было, и я, решив рассмотреть бумаги, сорвал печать, не носившую на себе никакого герба или эмблемы; в эту минуту, однако, раздался резкий стук, и голос моей квартирной хозяйки потребовал, чтобы я открыл дверь. Я поспешно рассовал монеты по карманам и сунул шкатулку под тюфяк. Затем, словно только что проснувшись, я громко зевнул и спросил, кто там и чего от меня хотят.
— Мне надо поговорить с вами, мастер Клефан, — послышался из-за двери визгливый голос хозяйки.
— Очень хорошо, — ответил я и, подойдя к двери, толчком распахнул ее настежь. — Итак, сударыня, — спросил я, — в чем дело? Кто-нибудь пришел за мной, да?
— Никого здесь нет, кроме меня, мастер Клефан, но я больше не могу терпеть вас в своем доме, потому что мне нужна комната, а вы мне уже неделю не платите!
— О, только и всего, сударыня? — небрежно пожал я плечами. — В таком случае я, пожалуй, расплачусь с вами немедленно, — и я, вытащив из кармана кошелек, высыпал на ладонь пригоршню монет.
Хозяйка при виде денег несказанно удивилась.
— Прошу меня извинить, — пробормотала она. — Торопиться нет никакой надобности…
— Нет-нет, — возразил я. — Ни в коем случае! Простите мне мою рассеянность: я забыл, что пора платить за квартиру. Кажется, столько я вам должен? — И я уплатил ей в основном шотландскими монетами. — Спасибо, что напомнили, и, пожалуйста, пришлите мне ужин через час!
С этим я захлопнул дверь и запер ее на замок, оставив старуху в недоумении, каким образом я так неожиданно разбогател; впрочем, я не очень опасался ее длинного языка, поскольку знал ее как весьма неразговорчивую женщину, да и недавно поселившуюся в здешних местах.
Я вновь достал сверток с бумагами и развернул его, отбросив шелковую тряпку, когда-то явно промокшую насквозь, причем я догадывался, где и когда. Наконец я добрался до самих бумаг и развернул их перед собой на столе, но первый же взгляд на них заставил меня вздрогнуть от волнения и тревоги; проведя внезапно ослабевшей рукой по лбу, я подумал, существуют ли на свете правда и справедливость. Ибо из бумаг, лежавших передо мной, я понял без малейшей тени сомнения, что де Кьюзак мне лгал. Ничего удивительного не было в его нежелании появляться в Керктауне. Ничего удивительного не было в его странном предпочтении вести жизнь отшельника на сыром и безлюдном берегу Файфа и нырять нагишом у дальнего рифа, дрожа и стуча зубами от холода. Теперь для меня в этом не было ничего удивительного, потому что его секрет перестал быть секретом.
Шкатулка, очевидно, оказалась достаточно плотной, поскольку бумаги в ней почти не подмокли и чернила расплылись лишь в отдельных местах, да и то написанное здесь нетрудно было разобрать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120