– Вам понравился вечер, ваша милость? Голос ее не дрогнул, хотя каждая жилочка в ней трепетала. Уорбек окинул Филиппу ледяным взглядом.
– По-вашему, мадам, мне должен был понравиться этот фарс?
– Я не ожидала вашего появления на вечере, потому и приняла приглашение, – объяснила Филиппа внешне спокойно, но от нервного напряжения ее подташнивало.
Почему она чувствует себя виноватой перед ним? Ведь это он виновник скандала!
– А я не ожидал вашего возвращения в Англию! – Корт сделал шаг вперед.
Испуганная и одновременно странно возбужденная, Филиппа щелчком захлопнула веер и замерла. Со стороны дома доносились приглушенные звуки пианино, и нежный женский голос пел о неумирающей любви. Вот еще один голос присоединился к нему, сильное сопрано, потом баритон и тенор. Голоса сливались в единый дивный звук, который будоражил память, тревожил душу. Филиппа вдруг почувствовала на глазах слезы. Что это с ней. Господи Боже? Страстная любовь, некогда вспыхнувшая между ней и этим человеком, давно отпылала, как лесной пожар, который сметает все на своем пути, оставляя только мертвые остовы деревьев и пепел. Прошлое мертво, и она рада этому…
– Как вы посмели приехать в Англию? – раздался суровый голос, и Филиппа резко вернулась к действительности. Вопрос намеренно был поставлен так, чтобы оскорбить.
Филиппа слишком поспешно поднялась со скамьи и пошатнулась. Уорбек был известен своим вспыльчивым нравом, и окружающие благоразумно старались не выводить его из себя. Не то чтобы Филиппе пришлось испытать на себе эту сторону его характера (во всяком случае, до того дня, когда он застал ее в объятиях Сэнди), но она была о ней наслышана. Лучше уйти от греха, решила она.
– Нет, мадам, вы не уйдете, пока я не получу ответа на свой вопрос, – заявил Уорбек.
– Я надеялась, мне будет позволено вести уединенную жизнь в Сэндхерст-Холле…
Это прозвучало более жалобно, чем ей хотелось бы, но Филиппа сейчас думала, что Уорбек имеет полное право на негодование. Щеки ее вспыхнули. Шесть лет назад, потеряв от ужаса рассудок, она просто убежала, не только не попытавшись объясниться, но и не оставив даже записки.
– Я уже давно понял, леди Бентинк, что вы способны на риск. Но вы не очень умны, если полагаете, будто я позволю вам вот так запросто вернуться в Англию и изображать из себя безутешную вдову. Вам следовало оставаться в Венеции и оплакивать безвременно усопшего любовника, пока его кости не сгниют. В тамошнем теплом и влажном климате это не заняло бы много времени – уж не потому ли моя неугомонная крестная решила перевести эти святые мощи туда, где они дольше сохранятся?
Филиппа вздрогнула от хриплого смеха. Она была оскорблена до глубины души, впервые за этот вечер. Долго и старательно она готовила себя к тому, что ей придется выносить насмешки в свой адрес, но издеваться над памятью ее дорогого друга… Она уже почти вскинула руку для пощечины, но в последний момент удержалась. Ее бывший муж – ныне один из богатейших и влиятельнейших людей страны. Ради сына ей нужно добиться если не его расположения, то хотя бы терпимости. Несколько секунд в ней боролись гнев и страх.
– Прошу меня извинить, ваша милость, но мне кажется, пора вернуться в дом, – наконец ровным голосом произнесла она.
Ее лицо, застывшая маска любезности, в обманчивом лунном свете показалось Корту вызывающим, даже презрительным, и кровь бросилась ему в голову. В какой-то момент ему показалось, что он видит раскаяние в прекрасных чертах. Но как жестоко он ошибся! Филиппа стояла перед ним спокойно, слегка сдвинув брови, фиалковые глаза – две темные бездны.
Посеребренные луной своенравные завитки волос создавали вокруг ее головы мерцающий ореол, однако на том и заканчивалось сходство со святой. Она дышала часто и неровно, округлости грудей над глубоким вырезом платья судорожно вздымались, словно ей не хватало воздуха. Корту не нужно было напрягать воображение, чтобы представить совершенство их формы, он до сих пор не забыл, какова на ощупь их гладкая матовая кожа.
Дьявол! Он знал на вкус все ее тело, вплоть до самых секретных уголков!
Когда-то он обожал эту женщину, сходил с ума от страсти к ней. Она и сейчас казалась желанной. Почему же он так отвратителен ей? Конечно, ему всегда было далеко до утонченной красоты Сэнди! Лицо Корта непроизвольно исказилось, когда он вспомнил его греческий профиль, золотые волосы, изящную фигуру. Небеса наделили Сэнди глазами, что два громадных изумруда, и самой обаятельной улыбкой, которую только можно себе представить. Какая женщина устоит перед таким романтическим красавцем?
Филиппа между тем все не решалась шагнуть по направлению к дому. Все в ней трепетало при мысли о том, в какую форму может вылиться его ярость. Она боялась Корта отчаянно. О чем он думал сейчас?
А Корт думал, что охотно сжал бы это трепещущее белое горло. Он сжимал бы его до тех пор, пока Филиппа, не сказала бы правду. Что толкнуло ее на измену? Ему доводилось слышать предположения на этот счет. Например, что он совершенно запугал ее своим вспыльчивым нравом. Но те, кто говорил так, не знали правды.
Он старался быть ласковым, нежным, мягким, сдерживал себя даже тогда, когда занимался с ней любовью…или сдерживал недостаточно? Он был слишком пылким любовником, слишком неистовым, чтобы постоянно контролировать себя. Но разве он не старался? Разве не стремился окружить эту женщину любовью? Возможно, он хотел от нее слишком многого. Значит, их разрыв произошел из-за его ненасытности? Проклятие! Он вел себя слишком откровенно, не скрывал страсть, как то, без сомнения, делал Сэнди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123