за нападающими был явный численный перевес. Молодчики оттащили Корта от его беспомощной жертвы, а вскоре явился и хозяин «Четырех карет».
– Вот что, господа хорошие, мое заведение не из тех, где чистят друг другу рожи, – проворчал он недовольно. – Эдак вы мне распугаете всех гостей. А еще милорды! Вот позову констебля, и он уж вам скажет пару ласковых!
Между тем Филиппа опустилась на колени прямо в кучу битого хрусталя и осколков фарфоровых тарелок и склонилась над Сэндхерстом, как плакальщица над умирающим, осторожно, любовно вытерла кружевным платочком кровь, текущую из разбитого рта и рассеченной щеки. Даже в слепой ярости Корт не мог не поразиться выражению глубокой жалости на ее милом лице. Когда же она подняла взгляд на него, в глазах ее было отчуждение.
– Ты не в своем уме, Корт… – прошептала она, запинаясь. – Ты ведешь себя как безумный…
Он видел и ее, и Артура сквозь кровавый туман бешенства, а слова были едва различимы за звоном крови в ушах.
– Сэндхерст! – пролаял он, прилагая немыслимое усилие, чтобы совладать с собой. – Сегодня вечером жди моих секундантов. Мне наплевать, что ты выберешь, шпагу или пистолет! Я с одинаковым удовольствием всажу лезвие в твои кишки или пулю в твое черное сердце.
Он рывком высвободился и зашагал к двери.
– Корт! – с мольбой окликнула его Филиппа. – Как ты можешь! Это ведь твой лучший друг, друг детства! Неужели у тебя хватит жестокости убить его? Мы с Сэнди не сделали ничего дурного! Ты все не так понял!
С витиеватым проклятием он повернулся на каблуках и вперил в нее безумный взгляд. Фиалковые глаза были испуганно расширены и полны слез. Серебристые локоны рассыпались по плечам. Даже теперь, перепуганная и растерянная, она была дивно хороша.
Корт заговорил, обращаясь к ней впервые с того момента, как вошел в кабинет.
– Даже если ты прольешь реки слез, Филиппа, это не спасет твоего любовника. Теперь его не спасет уже ничто. Ты потеряла право голоса, и если я еще раз увижу твое лживое лицо, то помоги тебе Бог!
Он услышал за спиной испуганный возглас, но в следующую секунду был уже за дверью. Поздно ночью, после долгих и безуспешных попыток напиться до бесчувственного состояния, он вернулся в дом. Он так метался во сне, что сбросил на пол одеяло, а когда проснулся, вокруг одной ноги обвился мужской шейный платок. В углу этой расшитой тряпки он прочел инициалы «А.Б.» – Артур Бентинк, маркиз Сэндхерст, его лучший друг и любовник его жены. То теплое и живое, то настоящее, что только-только начинало расти в его душе, умерло в этот миг.
Весь следующий день Уорбек-Хаус осаждали визитеры, вне всякого сомнения являвшиеся с тем, чтобы вымолить у него прощение для неверной жены и жалость к обреченному сопернику. Там побывали по очереди леди Августа и леди Гарриэт. Он злобно отказал обеим. Были и другие, общие друзья его и Филиппы, его и Сэнди. Корт был известен как непобедимый бретер, и за жизнь Сэнди не ставили и пенса.
Он удостоил аудиенции только Тобиаса, да и то лишь потому, что тот дал согласие быть его секундантом.
В тот же вечер и Филиппа стояла на ступенях Уорбек-Хауса. Но он наотрез отказал ей в свидании. Корт : следил из-за портьеры, как она садилась в экипаж Сэндхерстов, а когда тот скрылся за углом, схватил стул и запустил им в окно.
В день, на который была назначена дуэль, Корт проснулся чуть свет и все утро мерил шагами спальню в ожидании Тобиаса. На письменном столе стоял ящик с великолепной парой дуэльных пистолетов. Они выглядели старомодно и тяжеловесно, но удобно лежали в руке и били с поразительной точностью. Корт вынул один из них из углубления, выстланного бархатом, – и вдруг прицелился в свое отражение в зеркале. Угрюмая фигура напротив прицелилась в ответ, и он невесело усмехнулся. Что такое двадцать шагов для отличного стрелка? Так, безделица.
Эти пистолеты достались Корту в наследство от отца и так ему нравились, что он не упускал случая потренироваться в стрельбе. Благодаря этому он без труда попадал «в яблочко» с расстояния в девяносто ярдов.
Раздался стук в дверь.
– Войдите.
Вместо дворецкого на пороге появился взволнованный Тобиас. Не дав Нэшу, маячившему за его спиной, времени объявить о себе, он бросился в комнату.
– П-проклятие! Я вижу, К-корт, ты все-таки решил драться.
– Насколько я знаю, со вчерашнего дня ничего не изменилось, так почему бы мне не драться? Где ты был? Я жду уже несколько часов. – Корт закрыл ящик с пистолетами и поднял со стула перчатки и хлыст. – Едем!
– Нет, п-постой.
– Что еще? Надеюсь, ты не собираешься меня отговаривать? Тоби, ты секундант, а не проповедник, помни об этом. Ты и так два дня подряд молол разную чушь, потратил на это столько времени и сил, что хватило бы на пять человек, и не добился своего.
– Р-разрази тебя гром, К-корт, я говорил тебе чист-тую правду! – возмутился Тобиас, подступая ближе и яростно сдвигая очки вверх. – Филиппа пок-клялась мне на Библии, чт-то ни в чем не виновата!
Корт раздраженно ударил хлыстом по голенищу сапога. Тобиас и в самом деле долгое время приставал к нему с просьбой выслушать Филиппу. Почему, спрашивал он снова и снова, он верит анонимному письму, написанному грязным клеветником, а не женщине, которую обожает? Он не знал, конечно, что дело было не только в письме. Корт попросту не мог рассказать другу о вышитом шейном платке из белого шелка с инициалами «А.Б.».
– Ладно, – сказал он и сунул под мышку ящик с пистолетами, – давай поскорее покончим с этим.
– Н-ничего не выйдет!
Тобиас храбро выдержал яростный взгляд друга.
– Н-нет никакого смысла ехать в Хемпстед, К-корт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123