Иногда они пригоняли скот на рынок. Иногда просто покупали, что требовалось. Если Булрион Тарн отправится к хирургу только с горсткой вооруженных людей, многие и многие начнут чесать в затылке. Настает пора бедствий. Это так. И его смерть может послужить искрой, от которой запылает весь край. Но такие мысли он не выдаст. И женщины нужны, чтобы никто ни о чем не догадался. Да и сейчас он беременную корову не обгонит: каждый толчок и рывок был мукой.
– Это для них случай сделать покупки. Не забудь выставить на ночь стражу.
Еще один знак надвигающихся бедствий. После разграбления Толамина то и дело приходили известия о разбойничьих шайках. Еще и месяца не прошло, как совсем рядом с Вайдфордом ночью вырезали целую семью.
Он оглянулся, проверяя, кто их слышит.
Его взгляд остановился на тощем юнце верхом на низкорослой в яблоках лошадке, которая была на две ладони ниже, чем требовала длина его ног. Без шапки, темные волосы торчат, как всходы ржи. Покрытые первым пушком щеки поблескивают в лучах солнца. В глазах мука надежды. И одеяло взял, и седельные сумки, и даже меч.
– Хм! – сказал Булрион, почти усмехнувшись сквозь огонь, пожирающий его челюсть. – Пожалуй, еще и Полион. Надо было бы о нем позаботится.
– Его-то зачем?
– На нем ведь долг лежит.
Бранкион крякнул от удивления и насупил брови в сторону сына.
– Какой долг?
– Наделать мне еще правнуков, а то какой же?
Полион покраснел от радости. А все вокруг захохотали.
Булрион попытался улыбнуться, и лицо у него вспотело от боли.
– Надо малому найти жену. А то они с Мейлим что-то слишком зачастили кувыркаться в сене. А сам знаешь, близкое родство скотину портит.
Теперь хохот обрел многозначительность. Юный Полион весь съежился и, виновней виноватого, покосился на Заниона, отца Мейлим.
– Дай-ка ему свою лошадь, Сассион, – распорядился Булрион. – Не то эту ему под конец придется на собственных плечах тащить! – И снова хохот, но уже вымученный. Пора ехать. Вот только еще раз напомнить Бранкиону. – Последи, чтобы эти стены росли!
Выдубленное лицо Бранкиона сморщилось, как у ребенка.
– Я послежу, чтобы к твоему возвращению, отец, они стали на локоть выше, – хрипло сказал он.
Пообещать-то, почему не пообещать? Хоть три локтя, хоть целую лигу! А что сказать теперь? «Пока меня нет, распоряжаться будешь ты». Или: «Советуйся с Занионом?» Нет. Такие слова – прощальные, а Булрион Тарн поражения не признает, пока жизнь в нем еще теплится!
Он отвернулся от Бранкиона и бросил последний торопливый взгляд на долину.
– Смотри сдержи слово! Ждите нас через неделю.
Полион и Сассион торопливо обменивались лошадьми, переторачивали седельные сумки. Булрион повернул Грома и поехал дальше по тропе.
5
Когда Джасбур добрался до набережной, дождь лил как из ведра, не говоря уж о граде, молниях, громе – эдакий малютка-ураган. Вот тебе и солнечный летний рассвет! Подобный каприз погоды сам по себе указывает на воздействие огоулграта. А добавить понесших лошадей и рухнувшие развалины дома, так какие же могут быть сомнения! Огоулграты наводят страх. Все, что угодно, может произойти из-за присутствия того, кто проклят Огоуль, ибо Огоуль – дарительница жребиев, и хороших, и плохих. А потому опасность опасностью, но может представиться и удобный случай.
Полагая, что у Ордура хватит умишка не отстать от него (хотя кто его знает!), Джасбур упрямо шагал под ливнем, с усилием преодолевая ветер. Вода заливала ему глаза, зубы стучали от холода. От его рубища не было никакого толка – он словно бы купался в ледяной воде совсем голый. Безумие какое-то. Долг – долгом, но всему есть предел. Он сумел остановиться, а ветер бил ему в спину, стремясь сбросить с пристани в холодный бурый поток Флугосса. Баржи и лодки подпрыгивали, натягивали чалки, канаты скрипели и постанывали. Видимости не было почти никакой.
Внезапно ветер стих. Джасбур попятился и наткнулся на Ордура. Ордур не сумел его удержать, и ветер, вдруг задув с противоположной стороны, отшвырнул его в холодную слякоть улицы.
Ордур удивленно заморгал.
– Чего это ты, Джасбур?
– Безмозглая башка! Голова, мхом набитая! Помоги мне встать, жаба пучеглазая!
– От такого слышу! – Ордур ухватил его за руки и поднял.
– Теперь укроемся от этой бури, чтобы я мог подумать.
Буря ринулась помочь со всем дружеским азартом годовалого бычка. Из завесы дождя, погромыхивая, выкатилась бочка, целеустремленно подкатилась к Ордуру и сбила его с ног, пока он все еще поддерживал Джасбура, который полетел куда-то, как пущенный из пращи камень. Внезапно его ноги оказались в пустоте.
Падение было коротким, и он растянулся на куче мокрой соломы. Не то чтобы мягкой, однако о деревянный настил палубы он ушибся бы все-таки сильнее. Рядом разбилась бочка в фейерверке клепок.
Джасбур перевел дух, потом опасливо приподнял голову в ожидании новой неожиданности. Он обнаружил, что очутился на борту баржи, причаленной к пристани боком. Ветер тут оказался совсем не таким буйным, как на уровне улицы. И дождь поэтому не казался таким уж проливным, хотя с улицы катились потоки грязной воды, обильно его орошая.
Речные суда были длинными и очень неказистыми, больше смахивая на огромные ящики, чем на остроносые корабли. Большинство обходилось одной мачтой, установленной ближе к носовой части, чтобы, спускаясь по течению, набирать скорость, при которой судно начинает слушаться руля. Вверх по течению их тащили волы – на берегу был протоптан бичевник, – а потому хозяева барж обычно обзаводились собственными волами. Правда, сейчас их на палубе не было, но, судя по ее состоянию, отсутствовали они лишь недолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158