Когда империя рухнула, в Далинге все продолжалось по-прежнему. Тогдашний правитель был молод, силен и оставался у власти, пока не умер. Он воспитал сына для роли своего заместителя, и после его смерти сын занял отцовское кресло, не встретив ни малейшего сопротивления. И пост стал, по сути, наследственным. Но у меня нет детей, и вместе со мной умрет и эта система. – Он вздохнул и добавил негромко: – Я, правда, возлагал надежды на племянника, но Судьбы, видимо, решили иначе.
Булрион подумал о Тарнской Долине, о своих правнуках, играющих на лугу. А что заставляет Имкуина и дальше вести политические интриги и даже всеми хитростями готовить оборону города против врага, хотя, возможно, он умрет прежде, чем тот появится? Наверное, самодержавная власть становится привычкой, избавиться от которой невозможно.
Правитель засмеялся. Теперь он словно бы забыл про своего гостя и разговаривал сам с собой.
– С годами совет становился все более и более могущественным. Городом управляют несколько богатых семей, оставаясь в тени. Они командуют советом, а совет терпит правителя только потому, что альтернатива – хаос и гражданская война. За время моего правления меня обстругивали слой за слоем, кусочек за кусочком, пока я не превратился почти в чисто символическую фигуру. Я председательствую на их спорах, и этим, пожалуй, вся моя власть и исчерпывается. Если они объединяются против меня, я бессилен что-либо сделать. Зато сегодня! Сегодня я с ними позабавлюсь. Закон ясен. Право на гостиницу принадлежит мне, и я могу распорядиться ею, как пожелаю. Это будет очень забавное заседание!
Ну просто драка скорпионов! Булрион не мог бы назвать ничего менее заманчивого. Что же, у каждого свой вкус. Имкуин драматически вздохнул.
– Разумеется, я сожалею о бедах этой Солит, но не я их причина. Она жила, ничего не платя, на земле, которая ей не принадлежит уже несколько месяцев. Это чего-нибудь да стоит! Я ничего не предпринимал главным образом потому, чтобы она успела найти себе мужа. Вчера глашатай объявил о ее помолвке с Коло Гуршитом.
– Ей эту помолвку навязали! Она дала согласие, только чтобы выиграть время и в надежде отвадить остальных.
Правитель пожал худыми плечами. Драгоценные камни орденов заиграли всеми цветами радуги.
– Теперь, возможно, она не станет упорствовать.
Булрион сказал с ужасом:
– Но если и так, женится ли на ней этот Коло, если у нее ничего нет?
– Право, не знаю. Лиам может решить, что, разорвав помолвку при таких обстоятельствах, Гуршиты потеряют лицо. Но так или иначе посмешищем они станут. Очень неловкое положение вещей. Он способен подстроить несчастные случаи для тех, кто ему мешает. Да и Винал Эсотерит любит сводить счеты.
С трудом подавляя ярость, Булрион сказал:
– Меня неприятно удивляет, что власти Далинга не могут обеспечить безопасность достойной горожанке, такой как Гвин Солит.
Старик поднялся с дивана и выпрямился так, словно у него разболелась спина. Черные глаза пылали холодным огнем.
– Мы живем в печальное время, и я посоветовал бы ей то же, что и тебе, Булрион-садж, – покиньте город, и поскорее.
17
Первой бедой этого дня был неожиданный вызов Булриона во дворец правителя. Второй стал бунт. Все слуги, кроме Ниад и старой Шумы, заявили, что уходят. «Гостиница на улице Феникса» стала местом опасным для жизни. Гвин только посочувствовала им – она и сама так считала. Заплатила недельное жалованье, пожелала удачи, но стражи у дверей отказались их выпустить.
После чего Шума принялась их стыдить, и они взялись исполнять свою работу. Но к этому времени кухнями завладела Элим во главе других женщин семьи Тарнов, и воцарился хаос, достойный Джооль.
К тому времени, когда распри уладились, Гвин обнаружила, что стражи не позволяют лавочникам вносить в дом припасы, купленные на этот день. Она вышла к ним и потребовала, чтобы они показали ей приказ, который обрекал ее гостей вместе с ней на голодную смерть. В конце концов, она одержала победу и вернулась во двор ждать новой бури.
К этому времени Поуль уже озаряла двор теплыми лучами. Единственным напоминанием о ночной битве оставался пустой пьедестал Огоуль в ипостаси насмешницы – эта статуя не принадлежала к ее любимым, хотя Кэрп утверждал, что она одна из самых ценных. Ну, теперь она превратилась в груду яшмовых осколков у стены конюшни. Тарны обоего пола и разных возрастов были в полном наличии – женщины болтали, мужчины, почти все, толпились у стола, бросая кости. Тарны всегда были приятными постояльцами: не требовали, чтобы им прислуживали, лишь бы хорошо кормили.
– Потому что ты слишком туп, чтобы играть в кости, – донесся сверху сердитый голос.
– От такого слышу! – Непривычный выговор показал, что спорят на галерее никак не Тарны.
– Вот так мы потеряли все деньги, и нам пришлось нищенствовать!
– Так это же ты, Джасбур.
– Ну-у, а ты был слишком туп, чтобы меня остановить!
– Я же спал.
– Кроме того, у нас теперь денег нет, и играть ты все равно не можешь.
– От такого слышу, – проворчал второй голос.
Гвин прошла дальше.
– Тревожишься, Гвин-садж? – Пухлая сереброволосая Элим сидела в тени и вязала распашонку.
– Просто меня задергали! – Гвин села на табурет рядом с ней. Общество Элим ей нравилось. – Не оберешься всяких хлопот!
Да, она тревожилась. Тревожилась за Булриона, не понимая, почему из всех выбрали именно его, гадая, какому допросу его сейчас подвергают. Она тревожилась, что вот-вот явятся какие-нибудь начальники расследовать ночные убийства. Она тревожилась из-за Гуршитов, тревожилась, не зная, как ей уклониться от брака с Коло, взять назад свое обещание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158