Киёмори настаивал на том, чтобы ее привели к нему, и послал за ней девушку. Однако дева веселья не появлялась.
— Не знаю, куда она скрылась, но найти ее не удалось, — сказала одна из женщин.
Киёмори был взбешен. Редко он напивался до такой степени и вел себя так грубо.
— Она считает себя девой веселья? Ее раньше звали Рурико, это племянница сановника Накамикадо! Уверен, что это Рурико! Эй, хозяйка, почему ее скрывают от меня?
Киёмори отшвырнул чашечку и повернулся в ярости к хозяйке дома. Но та сама изрядно выпила и вальяжно развалилась на циновке. Вспышка гнева Киёмори, казалось, только позабавила ее. Мать сотрясали приступы смеха.
— Так, Господин Харимы не забыл ее? Все еще помнит? Вы так любили эту женщину, что никогда ее не забудете?
— Ты злая женщина!
— Почему? Что заставляет вас так думать?
— Пусть бесстыдство остается на твоей совести. Но зачем тащить в свое грязное болото невинную юную Рурико!
— У нее не было отца, я воспитывала ее. Я научила ее танцевать, играть на разных музыкальных инструментах. Я сделала ее женщиной, способной самостоятельно жить. Что в этом плохого?
Ошеломленный, Киёмори покачал головой:
— Все так. Если бы Рурико получила правильное воспитание, она бы стала хорошей женой для достойного мужчины. Но ты растлила ее, сделала шлюхой.
— Господин Харимы, вы напоминаете мне своего покойного отца. Кто-то хочет стать шлюхой, другая — еще кем-то, разве это имеет значение? Если Господин Харимы так негодует сейчас, то почему он не добивался любви Рурико более настойчиво, когда она и я жили у Накамикадо? Не следует ли вам винить самого себя за робость? Впрочем, еще не поздно. Загляните к нам по возвращении из Кумано. Я поговорю с Рурико и буду ждать вашего приезда.
Вскоре Киёмори и хозяйка дома снова смеялись, плакали пьяными слезами, обменивались чашами сакэ и шутками, которые приводили в замешательство окружающих. Наконец Киёмори задремал, и хозяйка дома заснула, положив голову на его плечо.
Цунэмори и Мокуносукэ уложили Киёмори в постель. Проснувшись на следующее утро в своей комнате, он почувствовал себя так, как будто ничего не случилось.
— Вы проснулись, господин? Я приготовила вам воду.
Этими словами приветствовала Киёмори в начале дня девушка-служанка. Возле окна на подставке стоял таз с водой. Умывшись и пригладив волосы, Киёмори выглянул из окна. Для декабря день был очень солнечным и теплым. Скользнул взглядом по реке. До него донеслись плеск воды от весел лодки и пение. Звуки исходили от гребцов, нетерпеливо ожидавших его прибытия, чтобы продолжить плавание. Киёмори попытался вернуть состояние, соответствующее выполнению религиозного долга, и глубоко вдохнул порцию свежего утреннего воздуха. В конце концов, он совершает паломничество к гробнице Кумано, и в это время следовало быть более серьезным…
Когда Киёмори спешил покончить с завтраком, стали подходить для приветствия сопровождавшие его в паломничестве лица. Пришел и Сигэмори, обратившийся с приветствием к отцу в довольно церемонной манере. Ему показалось, что отец смущен. Другие же старались поднять настроение Киёмори обсуждением перспектив паломничества.
Киёмори казалось, что над ним подсмеиваются, хотя внешне все были безразличны к тому, что с ним случилось прошлой ночью. Но к его самобичеванию примешивалось нечто глубоко волнительное.
Неподалеку их ожидали три больших гребных судна. Небольшие шлюпки перевозили паломников по малой воде группами в пять-шесть человек на эти суда, пришвартованные в дельте реки. На берегу сгрудилась необычно оживленная толпа зевак.
— Ладно, Цунэмори, я оставляю поместье Рокухара на твою ответственность, — сказал Киёмори, готовясь взойти на борт одного из судов.
Цунэмори, собравшийся немедленно возвратиться в столицу, пожелал брату счастливой дороги.
Киёмори стоял на палубе корабля в мерцании света, отражавшегося от водной поверхности. Когда судно отчалило, перед ним поплыла береговая линия. Киёмори мог видеть толпы людей у края воды. Там была и его мать, стоявшая в группе оживленно беседующих женщин. Некоторые из них надели шляпы с широкими полями, другие завернулись в накидки, а третьи демонстрировали виртуозно уложенные прически. Они помахивали Киёмори на прощание веерами, но он искал и не мог найти среди них одну женщину. Раздосадованный, он спрашивал себя: не привиделся ли ему прошлой ночью сон?
Морское путешествие заняло несколько дней. Группа паломников сошла на берег в заливе Вака. Остаток пути предстояло преодолеть верхом на лошадях. В полдень 13 декабря сделали первую остановку. Паломники разместились на постоялом дворе города Кирибэ. Именно здесь их догнал наконец гонец. Он день и ночь мчался верхом из Киото.
— Что? Мятеж в столице? Кто зачинщики?
Ужасная весть заставила побледнеть паломников. Беспомощность приводила их в отчаяние. Их отделяло от места мятежа большое расстояние. В этот критический момент у них не было оружия! Киёмори внутренне застонал, спрашивая себя, не был ли мятеж карой божества гробницы Кумано.
Глава 21.
Купец Красный Нос
Утро выдалось морозным. На рынке у ворот Пятой улицы уже толпилось много народа. Шум и гомон доносились через дорогу из многочисленных лавок Красного Носа и даже из жилых построек, примыкавших к ним. Поднявшись очень рано, купец сейчас подсчитывал доходы от очередной торговой сделки. Подобно лошади, он выдыхал клубы пара своим носом, покрасневшим больше, чем обычно. Вместо того чтобы погреться у огня, он направился прямо к кварталу, где в арендованных помещениях жили служащие его лавок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188