— Вы говорите вздор! Почему вы так подозрительны?
— Тогда скажи, что думаешь об этом ты. Неужели ты полагаешь, что Киёмори пощадил троих детей без всякой причины?
— Он так поступил вполне в своем духе. Не забывайте, что он хозяин поместья Рокухара. Зачем ему мелочиться или рисковать без всякой необходимости? Было бы глупо с его стороны волочиться за вдовой с тремя детьми, когда вокруг полно хорошеньких женщин.
— О нет! Такая, как Токива, одна в Киото. Ты, видно, плохо понимаешь, что чувствует мужчина за сорок, победивший всех и вся, когда он смотрит на свою прекрасную пленницу.
Такова была основная тема пересудов в столице — разговоров простонародья, придворных и их дам, даже богословов при храмах и монахинь в монастырском уединении. Да и в Рокухаре шептались о том, в каких отношениях находился Киёмори с Токивой.

Некоторые пристройки к особняку Киёмори состояли исключительно из огороженных садов.
— Красный Нос, какой прекрасный вид! Эта клумба из роз мне особенно нравится.
— Я на это рассчитывал. Сомневаюсь, чтобы какой-нибудь сад на берегу этой реки может сравниться с вашим.
— И ты чрезвычайно горд, а, Бамбоку? — подтрунивал Киёмори.
— Только потому, что планировка и разбивка сада производились мною.
Киёмори рассмеялся:
— Ладно, Нос, теперь настал твой день просить вознаграждение.
— Если бы сад вам не понравился, то каким черным мог бы стать для меня этот день!
— Ох, Нос, твое хвастовство помогает мне забыть свои неприятности.
Киёмори принимал купца в одной из комнат с окном во дворик, усаженный розами, который потому и назывался «розовым» двориком.
Бамбоку обладает сверхъестественным чутьем в предупреждении желаний сановников, думал Киёмори. Предприимчивый парень. Сначала он утомлял Киёмори, но Токико была очень высокого мнения о его способностях и убедила своего мужа не пренебрегать им. В конце концов Киёмори стал ценить Бамбоку выше, чем сама Токико. Красный Нос все больше забавлял хозяина Рокухары своим шутовством, характером, замешанном на хитрости и проницательности, которых недоставало самому Киёмори. Эти свойства характера Бамбоку продемонстрировал в избытке во время деликатных переговоров между главой дома Хэйкэ и частью заговорщиков во дворце.
Бамбоку — занятный парень, решил Киёмори и стал вызывать его под разными предлогами к себе. Когда военачальник находился в дурном настроении или нуждался в компании, чтобы избавиться от скуки, он посылал гонцов за Носом, как большинство людей посылает за душистыми букетами цветов, повышающих тонус. Это был как раз такой случай. Бамбоку явился навеселе, и краснота его носа распространилась на все лицо.
— У вас неприятности? В самом деле? И вы хотите их забыть?
— Что ты там лопочешь?
— Господин, мне трудно поверить, что у вас бывают неприятности.
— Болван! Разве я не человек?
— Позвольте, разве не вы говорили мне, что являетесь дитем Неба и Земли?
— Это всего лишь образное выражение.
— Я действительно был глуп, полагая, что у вас нет неприятностей. Теперь я понимаю, что вас беспокоит.
— Ты понимаешь?
— Все очень естественно. Ведь сейчас весна. Разве это не достаточная причина для беспокойства, господин?
— В чем-то ты прав, — ответил Киёмори, криво улыбаясь.
— По правде говоря, господин, я в вас разочарован. Я ошибался в отношении вас.
— В отношении чего?
— Вам недостает смелости, — шутливо продолжал Нос. — Что за спектакль, в самом деле! Откуда такая меланхолия? Не могу поверить, что это вы — герой из героев! Не могу поверить, что этот герой — мужчина! Считаете ли вы себя мужчиной, вы — бесхребетное создание?
Под влиянием сакэ Бамбоку нередко позволял себе такие вольности. Только Нос мог говорить с Киёмори в подобном тоне. Его насмешки забавляли военачальника, который все больше и больше доверял купцу.
Нос первым догадался о причине частых визитов Киёмори к Токиве, ставшей теперь известной всем, и вскоре стал сопровождать в таких визитах военачальника, когда тот этого желал. Мимо Носа не проходили и досужие разговоры, которые он старательно передавал господину. «Бедная Токива! Она отдалась хозяину Рокухары ради своих детей! Он безумно влюблен в нее. Как она, должно быть, мучается в объятиях этого распутника!..» Такая шла молва, к которой каждый присочинял собственные вымыслы. Однако Нос проводил различие между тем, что думали люди, и действительностью. В молве была всего лишь частица правды, в остальном же — просто домыслы.
— Эти сплетни несносны и назойливы, а вы так деликатны к ней!
— Перестань издеваться надо мной, Красный Нос. Сам понимаешь, мое положение не из легких.
— Все еще колеблетесь? Разве вы не решились прошлой ночью?
— Решился? На что?
— Вы начинаете петлять, как только мы доходим до существа дела. Что мешает вам прямо сказать, стала она или нет вашей возлюбленной?
Глава 30.
Цветение сакуры
Токива неподвижно сидела у окна, глядя на подернутую дымкой в весенней ночи луну. Она гадала о том, что стало с Имавакой. Привык ли теперь к чужим людям Отовака? Хорошо ли Усиваке, вырванному из ее рук и переданному в храм у горы Курама? Ей говорили, что ребенок без матери растет и развивается лучше.
Если бы это оказалось правдой, молилась она. Но ей были ненавистны подобные заверения. Они предназначались для того, чтобы утешить ее. Однако для чего ей жить, когда у нее отняли детей? Более всего невыносимо то, что после того, как ее разлучили с Усивакой, груди вновь наполнились молоком и стали ныть. От них по всему телу распространялась лихорадка, заставляя Токиву чувствовать себя больной уже много дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188