Помимо всего прочего, он отличался ветреным нравом и никогда не упускал случая поближе познакомиться с особой, почему-либо привлекшей его внимание. К примеру, он до сих пор не забывал Красной сливы из дома Адзэти-но дайнагона и пользовался любой возможностью, будь то пора весеннего цветения или пора алых листьев, чтобы написать к ней. И она, и дочь Левого министра невольно возбуждали его любопытство.
Но скоро год сменился новым, а все осталось по-старому. Вторая принцесса сняла одеяние скорби, и теперь ничто не мешало ей вступить в брачный союз.
Многие приходили к Тюнагону с сообщениями, что его искательство будет встречено благосклонно, и делать вид, будто ему ничего не известно, было не совсем прилично, поэтому Тюнагон счел своим долгом намекнуть Государю на свою заинтересованность. Тот немедленно дал согласие, и Тюнагону сообщили, что в первый же благоприятный день…
Сочувствуя Государю, Тюнагон ни на миг не забывал Ооикими. Весь свет опустел для него с тех пор, как ее не стало. Он не в силах был примириться с мыслью, что, будучи столь явно с ним связанной, она ушла из мира, оставшись ему чужой. О, если б ему удалось отыскать женщину, хоть немного на нее похожую, пусть даже она была бы самого низкого звания… «Как жаль, что нельзя привлечь ее душу хотя бы дымом курений, как бывало когда-то»,– сетовал он и не особенно спешил связывать себя с принцессой.
Тем временем в доме Левого министра готовились к брачной церемонии, которая была назначена на Восьмую луну. Нашлись люди, поспешившие сообщить об этом Нака-но кими. «Увы, ничего другого я и не ожидала, – подумала она. – Но что же станется со мной? О, я всегда знала, что когда-нибудь это произойдет и я сделаюсь предметом для насмешек. Разве мне не говорили, сколь непостоянно сердце принца? Я хорошо понимала, что ему нельзя доверять, но он был так добр ко мне, так трогательно клялся в верности… Неужели теперь всему конец? Разумеется, он не покинет меня, ибо мое звание достаточно высоко, но мне наверняка предстоит изведать немало горестей. Что за злосчастная судьба! Должно быть, мне придется вернуться в Удзи. Какой позор! Уж лучше бы я так и оставалась там до конца своих дней. Как я могла столь беспечно забыть о завете отца и покинуть родную хижину? Сестра бы никогда этого себе не позволила. Она казалась такой робкой и слабой, но в сердце ее было довольно твердости. Тюнагон до сих пор не может забыть ее, но, если бы она осталась жива, на ее долю, вероятно, выпало бы немало испытаний. Так разве не права была она, не желая связывать себя ни с кем брачными узами? О да, она проявила удивительную прозорливость, решив держаться от Тюнагона в отдалении. Она даже хотела принять постриг, чтобы вернее успеть в том, и наверняка осуществила бы свое желание, когда б не пресеклась внезапно ее жизнь. О да, она все умела предусмотреть. А я? Ах, как, должно быть, печалятся теперь покойные отец и сестра, глядя на меня, как осуждают меня за легкомыслие!»
Велико было отчаяние Нака-но кими, но, понимая, что слезы и упреки ничему не помогут, она подавляла жалобы и притворялась спокойной и беззаботной.
Принц же в те дни был с ней ласковее обыкновенного. Предупреждая все ее желания, он беспрестанно клялся ей в верности, утверждая, что союз их вечен и не ограничивается сроком их нынешнего существования.
Так или иначе, примерно с Пятой луны Нака-но кими почувствовала особого рода недомогание. Никаких особенных опасений ее состояние не вызывало, но она отказывалась от пищи и почти не вставала. Принц, которому никогда не приходилось видеть женщин в подобном положении, предполагал, что всему виною жара. Однако кое-какие подозрения возникали и у него.
– Вы уверены, что это не… – спрашивал он иногда. – Я слышал, что в такое время женщины всегда себя дурно чувствуют…
Нака-но кими лишь смущалась и старалась вести себя как ни в чем не бывало. Дамы тоже молчали, поэтому принцу так и не удалось узнать ничего определенного. Настала Восьмая луна, и дамы не преминули сообщить госпоже о том, на какой день назначена церемония. У принца вовсе не было намерения скрывать от Нака-но кими эту новость, но ему не хотелось огорчать ее, и он молчал, невольно усугубляя тем самым ее страдания. «Все, кроме меня, знают о предстоящем событии, – думала она. – Неужели он не скажет даже, в какой день это произойдет?» Да, у нее были основания для обиды.
С тех пор как Нака-но кими поселилась в доме на Второй линии, принц редко оставался ночевать во Дворце, разве только обстоятельства принуждали его к этому. Тайные похождения тоже были забыты, и почти все ночи он проводил дома. Понимая, что теперь в их жизни многое переменится, принц боялся и помыслить о том, как отнесется к этому Нака-но кими. Он стал нарочно оставаться на ночь во Дворце, желая постепенно приучить ее к своим отлучкам, но это обижало ее еще более.
Узнав о готовящейся церемонии, Тюнагон не мог не пожалеть Нака-но кими. «Сердце принца – что весенние цветы, – думал он. – Несомненно, его связывают с супругой самые нежные чувства, но боюсь, как бы новая привязанность не вытеснила старую. Говорят, что дочь министра хороша собой и обнаруживает немалые дарования. К тому же она принадлежит к одному из самых влиятельных в столице семейств, и принц окажется под постоянным надзором. Увы, несчастной Нака-но кими придется коротать одинокие ночи, а она к этому не привыкла. О, каким я был глупцом! Для чего я уступил ее принцу? Я готов был отречься от мира, но любовь к ее сестре лишила мои помыслы прежней чистоты. Меня влекло к ней с неодолимой силой, но, не желая действовать вопреки ее воле, я смиренно ждал, надеясь, что со временем сердце ее смягчится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124