Многие важные сановники приходили засвидетельствовать ему свое почтение, но он ни к кому не вышел. Вечером пришел Дайсё, и принц принял его в своих покоях.
– Мне сообщили, что вы нездоровы, – сказал Дайсё. – Государыня тоже обеспокоена… Что же с вами случилось?
Принц едва мог отвечать, настолько велико было его смятение. «Дайсё выдает себя за отшельника, – подумал он, – но что за странный способ достичь просветления! Увез в Удзи прелестную особу и заставляет ее томиться в одиночестве».
А надо сказать, что принца всегда возмущало стремление Дайсё при каждом удобном случае представляться человеком благоразумным и благонравным, и он радовался любой возможности уличить друга. Нетрудно вообразить, что он мог сказать ему теперь, проникнув в его тайну. Но, увы, принц был настолько удручен, что ему не хотелось даже шутить.
– Вы должны беречь себя, – наставительным тоном говорил Дайсё. – Самое на первый взгляд незначительное недомогание может стать опасным, если затянется надолго.
«Рядом с ним каждый покажется ничтожеством, – вздохнул принц, когда Дайсё ушел. – Хотел бы я знать, что она думает, сравнивая нас?» Мысли его беспрестанно устремлялись в Удзи.
А там тянулись унылые, однообразные дни. Поездка в Исияма была отложена, и дамы изнывали от скуки. От принца то и дело приносили длинные, полные неподдельной страсти письма. Понимая, что даже писать к девушке и то небезопасно, он сделал своим посланцем того самого приближенного по имени Токиката, которому были известны истинные обстоятельства.
– Когда-то я была хорошо знакома с этим человеком, – объясняла Укон подругам. – И надо же такому случиться, что он оказался одним из телохранителей господина Дайсё! Разумеется, он сразу узнал меня, и в память о прошлой дружбе…
Увы, в последнее время ей приходилось слишком часто лгать.
Скоро и эта луна подошла к концу. Принц места себе не находил от беспокойства, но выбраться в Удзи ему не удавалось. «Если так пойдет и дальше, я просто умру от тоски», – в отчаянии думал он.
Тем временем Дайсё, освободившись от дел, как обычно тайком отправился в Удзи. Заехав по дороге в храм и поклонившись Будде, он вознаградил монахов за чтение сутр и только вечером двинулся дальше. Вряд ли стоит упоминать о том, что и на этот раз он постарался обойтись без огласки, однако вопреки обыкновению не стал переодеваться в простое платье, а приехал в носи, как нельзя лучше оттенявшем его поразительную красоту.
Девушка была в отчаянии. «Как я посмотрю ему в глаза?» – ужасалась она, сгорая от стыда и страха. Ей казалось, что на нее устремлен взыскующий взор небес, но не думать о принце она не могла.
«Увижу ли я его снова?» – спрашивала она себя. Принц сказал, что ради нее готов забыть всех женщин, с которыми когда-либо встречался. Ей было известно, что, вернувшись из Удзи, он заболел и никуда не выезжал, а в доме на Второй линии и в доме Левого министра постоянно служили молебны. Не станет ли ему хуже, если он узнает, что Дайсё…
А Дайсё был приветлив и внимателен более обыкновенного. Нежная почтительность звучала в его голосе, когда, не вдаваясь в подробности, объяснял он девушке причины своего долгого отсутствия. О нет, он не говорил ни о любви, ни о сердечной тоске, лишь изящно намекнул на то, как тяжела разлука для любящего сердца… Впрочем, он умел столь трогательно выражать свои чувства, что его намеки производили куда большее впечатление, чем самые многословные излияния. Он был очень хорош собой и, самое главное, надежен, чего нельзя было сказать о принце. «А если господин Дайсё узнает? – думала девушка. – Страшно даже помыслить об этом… О, я не должна была поддаваться искушению. Разумеется, принц так трогательно-пылок, и все же… Очень скоро он разлюбит меня, и я останусь совсем одна…»
«Она словно повзрослела за это время, – думал Дайсё, на нее глядя. – Впрочем, это неудивительно. Когда живешь в столь уединенном жилище, времени для размышлений остается более чем достаточно». Чувствуя себя виноватым, он беседовал с ней сегодня особенно ласково.
– Строительство дома, о котором я вам уже говорил, в общем закончено. Я был там на днях. Он тоже расположен у реки, но гораздо менее быстрой. В саду собраны самые красивые цветы. Да и до Третьей линии оттуда совсем недалеко. Когда вы будете жить там, нам не придется расставаться надолго. Если ничто не помешает, я перевезу вас этой весной.
«А ведь и тот, другой, во вчерашнем письме писал, что подготовил для меня укромное убежище, – вспомнила девушка, и сердце ее тоскливо сжалось. – Вряд ли ему известны намерения господина Дайсё. О нет, я не должна…» – думала она, но пленительный образ принца неотступно стоял перед ней. «Что за несчастная судьба выпала мне на долю!» – вздохнула она, и по щекам ее покатились слезы.
– Но что это? – попенял ей Дайсё. – Я так надеялся на ваше благоразумие. Неужели напрасно? Может быть, кто-то пытался опорочить меня в ваших глазах? Но подумайте сами, разве стал бы я ездить по этой опасной дороге, будь я равнодушен к вам? При моем звании это не так просто…
Скоро над горными вершинами появился совсем еще молодой месяц. Выйдя на галерею, Дайсё задумчиво любовался небом. И он, и его возлюбленная были печальны: мужчина уносился мыслями в прошлое, женщина с тревогой вглядывалась в будущее.
Горы тонули в дымке, вдали на холодной речной отмели виднелись стройные силуэты цапель. Еще дальше был мост Удзи, там вверх и вниз по реке сновали груженные хворостом ладьи. Словом, здесь было собрано все, что только может быть примечательного в горной местности. Дайсё глядел вокруг, и перед глазами его возникали картины прошлого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124