Все так мимолетно и непрочно в нашем мире, не отягощайте же свою душу новым бременем, – ответил он.
Тщетно пытался принц смягчить сердце Нака-но кими. В конце концов, сказавшись нездоровой, она скрылась в глубине покоев, и принц остался один. Он провел бессонную ночь, чувствуя себя весьма неловко перед дамами. Разумеется, Нака-но кими имела основания обижаться на него, и все же… Разве не вправе он был рассчитывать на снисхождение? Вздохи теснили его грудь, по щекам катились горькие слезы. «Но ведь ей было еще тяжелее!» – думал он, и сердце его мучительно сжималось.
Принц удивлялся и умилялся, видя, что Тюнагон чувствует себя в этом горном жилище совсем как дома. Он распоряжался дамами по своему усмотрению, они же только и думали о том, как бы ему услужить, чем бы его попотчевать…
За то время, пока они не виделись, Тюнагон осунулся и побледнел, какое-то равнодушие запечатлелось в каждой черте лица его, казалось, он нимало не занимался тем, что его окружало. Принцу было искренне жаль друга, и он употреблял все усилия, чтобы его утешить.
Тюнагон охотно рассказал бы ему об ушедшей, хотя и понимал, сколь тщетно… Однако из страха прослыть малодушным ограничился несколькими, ничего не значащими словами. Он так много плакал в последние дни, что даже лицо его изменилось, но это новое выражение ничуть не умалило его красоты, напротив, принц никогда еще не находил его таким прекрасным. «Право, будь я женщиной…» – думал этот неисправимый ветреник, и в сердце его возникала тревога. «Надобно как можно быстрее перевезти госпожу в столицу», – решил он.
Умилостивить Нака-но кими ему так и не удалось, оставаться же в Удзи еще на день он не мог, понимая, что о том наверняка станет известно Государю и тогда неприятностей не избежать. Принц не жалел слов, уверяя Нака-но кими в своей искренности, но она так ни разу и не ответила, словно принуждая его изведать, «что это значит – страдать» (435).
Конец года – пора довольно унылая, тем более в Удзи. И дня не проходило без метели или урагана. Сердцем же Тюнагона по-прежнему владела тоска, и он жил словно во сне.
Между тем торжественно справлялись все положенные обряды. Принц Хёбукё прислал щедрые вознаграждения для монахов. Многих беспокоило явное нежелание Тюнагона сообщаться с миром. «Неужели он собирается и этот год провести в Удзи?» – спрашивали близкие, и в конце концов Тюнагон решил вернуться в столицу. Но как тяжело было у него на душе!
Дамы, привыкшие к его присутствию, приходили в отчаяние при мысли, что скоро их дом опустеет и они останутся одни. Пожалуй, они не горевали так даже тогда, когда ушла из мира их госпожа.
– Неужели мы больше никогда не увидим господина Тюнагона? – сетовали они. – Есть ли на свете человек добрее его? Он входил во все наши нужды, и мы ни в чем не испытывали недостатка. Раньше он приезжал довольно редко, и мы не знали, какое это счастье видеть его каждый день…
От принца принесли письмо:
«Теперь мне будет еще труднее бывать в Удзи, поэтому я намереваюсь перевезти Вас куда-нибудь поближе…»
Государыня, прослышав о девушке из Удзи, встревожилась. «Говорят, ее старшая сестра имела большое влияние на Тюнагона, – подумала она. – Очевидно, и младшей трудно пренебречь». Жалея сына, она тайно посоветовала ему перевезти Нака-но кими в Западный флигель дома на Второй линии, где он мог бы навещать ее во всякое время, когда ему удобно. Судя по всему, она предполагала ввести девушку в свиту Первой принцессы. Что ж, по крайней мере он сможет чаще видеться с ней… И принц поспешил сообщить эту новость Нака-но кими.
Разумеется, о его намерениях узнал и Тюнагон. «Как я мечтал перевезти старшую сестру в свой новый дом на Третьей линии! – думал он. – И кому, как не мне, следовало бы позаботиться теперь о младшей?»
Думы его устремлялись в прошлое, и сердце стеснялось от горести. Несомненно, подозрения принца были лишены оснований, и все же Тюнагон часто спрашивал себя: «Неужели кто-то другой?..»


Побеги папоротника


Основные персонажи
Нака-но кими, 25 лет, – младшая дочь Восьмого принца
Тюнагон (Каору), 25 лет, – сын Третьей принцессы и Касиваги (официально Гэндзи)
Принц Хёбукё (Ниоу), 26 лет, – сын имп. Киндзё и имп-цы Акаси, внук Гэндзи
Левый министр (Югири), 51 год, – сын Гэндзи и Аои
«Не обходит и зарослей диких…» (436). Вот и сюда, в Удзи, проникло сияние весны, однако Нака-но кими по-прежнему жила словно во сне, не понимая, что удерживает ее в этом мире и почему до сих пор не последовала она за сестрой. Два существа с одной волей, с одним помышлением, они всегда были вместе – вместе наблюдали, как сменяли друг друга времена года, вместе любовались цветами, внимали пению птиц, и не было случая, чтобы песню, начатую одной, не подхватила бы другая. Они поверяли друг другу свои печали и горести, и это скрашивало их унылое существование. Теперь Нака-но кими осталась одна, рядом с ней не было никого, кто восхищался бы тем, чем восхищалась она, кто проливал бы вместе с ней слезы умиления. Беспросветный мрак царил в ее душе, и она жила, не отличая дня от ночи. Пожалуй, она не горевала так сильно даже тогда, когда скончался отец. Тоска по сестре была невыносима, и она охотно последовала бы за ней, но, увы, даже это было невозможно – у каждого свой срок.
Однажды ее прислужницы получили письмо от Адзари.
«Что принес вам этот год? – спрашивал он. – Я неустанно молюсь за вашу госпожу. Единственно ее судьба и волнует меня теперь, лишь о ней мои молитвы».
Вместе с письмом он прислал молодые побеги папоротника и хвощей, уложенные в изящную корзинку. «Это первые ростки, поднесенные Будде послушниками», – сообщалось в письме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124