Мысль потерять ее представилась ему с поразительной ясностью, и, не в силах справиться с волнением, он выехал в Удзи.
Впереди ехал Токиката, но едва он приблизился к знакомой тростниковой изгороди, как – чего никогда не бывало прежде – его окликнул чей-то грубый голос:
– Эй, кто там?
Вернувшись, Токиката выслал вперед слугу, которого хорошо знали в доме, но и того тоже задержали и принялись с пристрастием допрашивать. Смущенный столь неожиданным приемом, слуга пролепетал что-то насчет того, что он, мол, привез срочное письмо из столицы, и назвал имя служанки Укон. Укон была в ужасе.
– Мне очень жаль, – передала она принцу, – но сегодня госпожа никак не может встретиться с вами.
«Но почему? Или она не хочет больше видеть меня?» – В полном отчаянии принц подозвал Токикату.
– Постарайтесь проникнуть в дом, – велел он ему. – Найдите Дзидзю и вдвоем придумайте что-нибудь.
Токиката этот был человеком весьма хитроумным, а потому, прибегнув к разного рода уловкам, в конце концов сумел разыскать Дзидзю.
– Вряд ли я смогу помочь вам, – сказала она. – В последнее время всем в мире распоряжаются сторожа, утверждая, что выполняют указания, полученные от самого господина Дайсё. Госпожа очень огорчена, что принцу придется вернуться, так и не увидевшись с ней, но иного выхода нет. Ах, у меня просто сердце разрывается. Но подумайте, что будет, если вас заметит кто-нибудь из сторожей? Передайте вашему господину, что мы постараемся все подготовить к намеченному дню, но теперь… Эта несносная кормилица ни днем ни ночью не спускает с нас глаз.
– Но вы ведь знаете, как трудна и опасна эта горная дорога, – возразил Токиката. – Я просто не посмею сказать господину, что он стремился сюда напрасно. Пойдемте к нему вместе, пусть все подробности он услышит от вас.
– Ах нет, об этом и речи быть не может.
Пока они спорили, стало совсем темно. Принц, так и не спешившись, ждал неподалеку от изгороди. То и дело откуда-то выскакивали собаки и оглашали воздух неистовым лаем. Спутники принца дрожали от страха и тревоги. Их было так мало, удастся ли им защитить господина, если на него нападет какой-нибудь негодяй?
– Ну, быстрее же. – И Токиката почти насильно повлек за собою Дзидзю. Она была очень мила с переброшенными на грудь длинными волосами. Токиката хотел посадить ее на коня, но она решительно отказалась, и он повел ее пешком, придерживая подол длинного платья. Он отдал женщине свои башмаки, а сам одолжил какие-то совсем уж неказистые у слуг. Разговаривать прямо на дороге было неудобно, поэтому Токиката, выбрав укромное местечко возле какой-то бедной изгороди, заросшей густыми кустами и хмелем, расстелил там попону и помог принцу спешиться. «Вот до чего дошло! – ужаснулся принц. – Неужели мне суждено найти свой конец на этой дороге любви?» – И он разрыдался.
Сердце Дзидзю разрывалось от жалости. Право же, принц был так трогателен в своем отчаянии, что, появись перед ним его смертельный враг в облике злого демона, и тот сжалился бы над ним.
– Неужели мне нельзя хотя бы краешком глаза ее увидеть? – с трудом овладев собой, спросил принц. – Что же случилось за это время? Уж не оклеветал ли меня кто-нибудь?
Подробно рассказав о том, что произошло, Дзидзю попросила:
– Постарайтесь заранее сообщить мне, в какой день вы намереваетесь увезти госпожу, да так, чтобы никто другой не узнал. Я вижу, сколь велика ваша любовь к госпоже, и жизни не пожалею, чтобы помочь вам.
Оставаться долее было опасно, поэтому, как ни хотелось принцу высказать свои обиды… Стояла поздняя ночь. Собаки лаяли все яростнее, и тщетно старались слуги принца отогнать их. Внезапно раздался громкий звон тетивы и послышались грубые голоса сторожей:
– Берегись огня, берегись…
Надо было спешить в обратный путь. Невозможно выразить словами смятение, овладевшее душой принца.
– Куда мне бежать,
Чтоб из мира исчезнуть навеки?
Белые тучи
Нависли над горной вершиной (493),
И темнеет в глазах от слез.
Вам тоже надо спешить… – вздыхая, говорит он Дзидзю.
Могло ли что-нибудь на свете сравниться с нежной прелестью его лица, с благоуханием промокшего от ночной росы платья? Обливаясь слезами, Дзидзю вернулась в дом.
Укон уже сообщила госпоже о своем разговоре с Токикатой, и та лежала, отдавшись глубочайшей задумчивости. Выслушав рассказ Дзидзю, она не сказала ни слова, но казалось, что изголовье ее вот-вот уплывет (123), подхваченное потоком слез. «Что подумают дамы?» – терзалась она, но не могла сдержаться.
На следующее утро девушка долго не вставала, стыдясь своих распухших, покрасневших глаз. Наконец, слабо завязав пояс, она села и взяла в руки сутру. «Не почитай за прегрешение, что я хочу уйти из мира раньше своей матери», – молила она Будду. Затем, достав рисунки, когда-то подаренные ей принцем, принялась разглядывать их. Она вспоминала, что он говорил тогда, сидя рядом с ней, перед взором возникали его прелестное лицо, рука, сжимающая кисть… «О, если б я могла хоть словечком с ним перемолвиться вчера вечером, – думала она. – Может быть, мне было бы легче…» Впрочем, она чувствовала себя виноватой и перед Дайсё, в преданности которого невозможно было усомниться. Он был полон решимости обеспечить ей приличное положение в мире, а она… Наверняка найдутся люди, которые постараются дурно истолковать ее поступок. И все же… Разве лучше, если она станет всеобщим посмешищем и Дайсё придется стыдиться ее?
Даже если сама
Я из мира уйду, не снеся
Несчастий своих,
И тогда от дурной молвы
Вряд ли сумею укрыться.
Она скучала по матери и даже по уродливым сводным братьям и сестрам, о которых в обычное время и не вспоминала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124