Не унижаться, не просить, не произносить всех этих лживых, предательских слов, которые Аарон заставил ее выучить! В какой-то момент она вовсе остановилась и чуть было не повернула назад. Но вернуться, встретить укоряющий взгляд Аарона… Это было еще страшнее. И Лизе-Лотта шагнула к воротам.
Несмотря на карие глаза и темные волосы, она никогда не была похожа на еврейку. Правда, встречались евреи, совершенно не похожие на евреев… И все-таки, наверное, если бы к воротам подошла такая, как Эстер, охранники повели бы себя не в пример грубее. А сейчас один из них, погладив насторожившуюся овчарку, лениво сказал Лизе-Лотте:
– К воротам подходить нельзя. Иди отсюда.
– Мне нужно к господину коменданту, – прошептала Лизе-Лотта.
– Он тебя не примет. Иди отсюда! – повторил охранник чуть резче.
Собака, чувствуя перемену в настроении хозяина, зарычала.
Другой охранник, зайдя за спину Лизе-Лотте, насмешливо сказал:
– О, да ты без звезды… Сбежать захотела, да? А ты знаешь, какое за это полагается наказание? За побег – расстрел. За то, что вышла без звезды… Тоже расстрел.
– Я не еврейка, – прошептала Лизе-Лотта. – Я немка! И господин комендант сказал, что примет меня, если я одумаюсь… И захочу развестись.
– Муж – еврей, да? И, наверное, не меньше дюжины крикливых маленьких жиденят! Между прочим, за расовое преступление мы тебя тоже можем расстрелять.
– Господин комендант сказал, что он примет меня, как только я… Осознаю свои заблуждения. Меня зовут Элизабет-Шарлотта Гисслер. Я внучка доктора Фридриха Гисслера, – прошептала Лизе-Лотта сквозь слезы.
Комендант Виленского гетто ничего не обещал Лизе-Лотте. Он даже никогда ее не видел. Разговор у нее был с комендантом Краковского гетто… Давно. Очень давно. Но ничего лучшего Лизе-Лотта придумать не могла. Аарон почему-то не проинструктировал ее относительно того, как ей выбраться за ворота!
Но охранники ей поверили. Они, конечно, не знали никакого доктора Гисслера – но решили, что рисковать из-за Лизе-Лотты не стоит. Пусть лучше комендант сам ее пристрелит – и сам же за это ответит, если придется.
Лизе-Лотту вывели за ворота. Ворот было двое: основные – замыкавшие собственно гетто – и еще одни, замыкавшие всю территорию в целом. В зоне между гетто и городом находились комендантские помещения, казармы, склады, гаражи, клетки с собаками… Здесь же казнили тех, кто нарушил правила, установленные для обитателей гетто. Лизе-Лотте не повезло: едва выйдя за ворота, она стала свидетельницей казни. Евреи – Лизе-Лотта не сосчитала, сколько их было, явно больше десяти, мужчины и женщины, разных возрастов – стояли на коленях лицом к стене. Высокий, статный солдат в черной форме шел вдоль стены и стрелял им в затылок из пистолета. Еще один солдат стоял, расслабленно привалившись к стене и направив на обреченных свой автомат – наверное, контролировал, чтобы не убежали. Но никто из них не сделал даже попытки убежать… Они просто стояли на коленях и ждали, когда придет очередь умереть! Все остальные военные, находившиеся перед комендатурой, спокойно беседовали, мыли автомобили, сновали взад-вперед по своим делам и совершенно не обращали внимания на происходящее – наверное, зрелище было для них привычным.
Лизе-Лотте прежде не приходилось видеть, как убивают. Слышать крики и выстрелы – приходилось. Но видеть… А охранники подгоняли ее – быстрей, быстрей! – к двери комендатуры, мимо трупов с лужицами крови у головы, мимо выщербленной пулями стены, мимо страшного черного солдата, похожего на одного из Всадников Апокалипсиса. Ноги у Лизе-Лотты задрожали и неожиданно подломились в коленках. Она упала. Один из охранников дернул ее за руку – поднимайся! – но ноги ее не слушались. А солдат-палач застрелил последнего из обреченных и, снова передернув затвор пистолета, повернулся к ней. Он был очень юным и очень красивым, этот убийца. Блондин с яркими голубыми глазами и четкими, правильными чертами лица. Словно с агитационного плаката сошел… Лизе-Лотта видела мелкие капельки крови на перчатке его правой руки, на рукаве мундира. Свежая кровь – такая яркая… Через миг впитается – и будет уже не заметно. А сейчас – как россыпь кораллов. Охранник снова дернул ее за руку – но Лизе-Лотта была на гране обморока и подняться не могла. Она ждала, когда красивый блондин с пистолетом подойдет к ней и выстрелит ей в голову. Она была уверена, что так оно и будет… Через мгновение… Сейчас… Он действительно подошел и всмотрелся в ее перекошенное ужасом лицо. Яркие голубые глаза блондина удивленно распахнулись.
– Фрау Фишер? Фрау Шарлотта? Это вы! – воскликнул он и наклонился к Лизе-Лотте.
Уже теряя сознание, она успела заметить, что на лице юноши, на свежей румяной щеке краснеется несколько капелек крови – мелких, как бисер.

Она пришла в себя в маленькой комнате офицерского лазарета. Здесь была удобная кровать с чистым бельем, шкафчик, тумбочка. На тумбочке – вазочка с фруктами. Аромат фруктов Лизе-Лотта почувствовала прежде всего. Потом – боль в руке. Открыла глаза – над ней склонилась какая-то белая фигура. Когда туман перед глазами рассеялся, Лизе-Лотта разглядела медсестру, сосредоточенно вливающую ей в вену какую-то мутную жидкость из шприца. Потом медсестра отступила и к постели подошли двое: пожилой военный в белом халате, наброшенном поверх мундира, и тот самый юноша, который убивал евреев во дворе перед комендатурой.
– У нее глаза открыты! Она пришла в себя? – воскликнул юноша. – Фрау Шарлотта! Вы меня видите? Вы меня не узнаете? Я – Курт! Фрау Шарлотта! Я – Курт фон дер Вьезе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136