– Я крайне сожалею, что так получилось, – начал коммандант и поднес к носу платок.
– Для меня большая честь присутствовать на этом собрании, – вяло пробормотал мэр.
– Я хотел бы принести мои… – продолжил коммандант.
– Самые искренние поздравления по… – перебил его мэр.
– По поводу этого прискорбного случая, – сказал коммандант.
– Не каждому из нас достается честь…
– Когда вас посадили под замок…
– Послужить общественному благу наилучшим образом…
– Подобное больше не повторится.
– Я искренне надеюсь…
– О, черт… – коммандант окончательно запутался и замолк. В конце концов с помощью трех охранников мэр подписал заявление, что не имеет жалоб по поводу обращения с ним, – заявление, которое он не мог ни прочесть, ни даже просто увидеть, – и выразил благодарность полиции, предоставившей ему на эти дни свою защиту. После чего мэра вынесли в уже поджидавшую «скорую» и отпустили домой.
Другие заключенные не проявили, однако, такого же здравомыслия, а один или два приняли комманданта за нового, еще более изощренного следователя.
– Знаю, чего вы от меня хотите, заявил управляющий «Барклайз бзнк», когда его ввели в кабинет комманданта. – Хорошо, признаюсь. Я – член англиканской церкви и коммунист.
Коммандант испытывал некоторую неловкость, глядя на управляющего. Лицо у того было все в ссадинах и кровоподтеках, колени непрерывно сводило судорогой от долгого стояния.
– В самом деле? – с сомнением в голосе переспросил коммандант.
– Нет, конечно, – ответил управляющий, вдохновленный этой ноткой сомнения. – Я практически почти не хожу в церковь. Только вместе с женой, когда она на этом настаивает, а она у меня баптистка.
– Понимаю, – сказал коммандант. – Но вы – коммунист?
– О Боже, – простонал управляющий, – разве мог бы я возглавить банк, если бы был коммунистом?
Коммандант пододвинул ему бланк расписки, снимающей с полиции всяческие претензии.
– Распишитесь, и мне будет безразлично, кто вы, – раздраженно буркнул он. – Если не подпишете, я вам предъявлю обвинения в подрывной деятельности.
– В подрывной деятельности? – ужаснулся управляющий. – Но я же не совершил ничего противозаконного.
– По вашему собственному признанию, вы мочились с плотины Хлуэдэм. По закону 1962 года это является подрывным актом.
– Помочиться с плотины?
– Загрязнение общественных источников водоснабжения. По закону за это полагается смертная казнь.
Управляющий поставил свою подпись на бланке, и его проводили к выходу.
Когда коммандант закончил аналогичные процедуры со всеми задержанными, был уже поздний вечер. У него, однако, так и не сложилось представления, что могло послужить причиной потрясших город взрывов. Правда, после того как взорвались страусы, повредя попутно немало общественных мест, новых взрывов в городе больше не было. Но общественность обрела бы полную уверенность в своей безопасности лишь после того, как были бы задержаны виновники прежних взрывов. Коммандант вышел из тюремного здания, уселся в машину и приказал Элсу ехать в полицейское управление.
Поднимаясь по лестнице и проходя мимо стола дежурного, где сейчас один из полицейских опрашивал человека, у которого угнали машину, коммандант внезапно понял всю сложность положения, в котором он оказался. Ему предстояло поддерживать порядок и безопасность в городе, где вся полиция была полностью деморализована. Он должен был бороться против неизвестных заговорщиков, обладавших столь отлаженной организацией, что они располагали возможностью делать свои бомбы из взрывчатки, украденной в самой же полиции. Кроме того, за исключением трупа, обнаруженного в туалете кинотеатра. «Мажестик», они не оставили ни единого следа. Справиться с подобными задачами в таких условиях не смог бы и самый выдающийся полицейский. Коммандант Ван Хеерден не страдал иллюзиями и знал, что сам он – не выдающийся.
Он распорядился, чтобы ему принесли ужин из греческого ресторана и приказал вызвать сержанта Брейтенбаха.
– Веркрамп постоянно говорил о каких-то секретных агентах, – спросил коммандант, когда сержант прибыл. – Что вам о них известно?
– Мне кажется, он потерял с ними всякий контакт, – ответил сержант.
– Ну, он потерял всякий контакт не только с ними, это уж точно, – с чувством заметил коммандант, у которого перед глазами все еще стоял тот Веркрамп, кого он видел в больнице. – А кто-нибудь еще хоть что-то знает об этих агентах?
– Никак нет, сэр.
– Должны же быть какие-то записи, – настаивал коммандант.
– Они сожжены, сэр.
– Сожжены? Кем?
– Веркрамп сам сжег их, когда свихнулся.
– Что, абсолютно все записи?
Сержант Брейтенбах утвердительно кивнул.
У него было досье, которое называлось «Операция „Красный мятеж“». Я никогда не заглядывал в это досье, но знаю, что он сжег его в ту ночь, когда стали взрываться страусы. На него это очень сильно подействовало, сэр. Я имею в виду взрывающихся страусов. После того как один из них взорвался на улице прямо напротив нашего здания, сэр, лейтенант мгновенно переменился.
– Н-да, тут у нас с информацией не густо, – сказал коммандант, заканчивая ужин и вытирая рот. – А знаете, – продолжал он, откидываясь в кресле, – мне все время не давал покоя один вопрос: зачем понадобилось коммунистам устанавливать микрофоны в моем доме? Веркрамп считал, что они надеялись до быть нечто, компрометирующее меня. Вряд ли. Я ни чего такого не делаю.
– Так точно, сэр, – ответил сержант. Он нервно оглядел кабинет. – А как вы думаете, сэр, лейтенант Веркрамп когда-нибудь поправится?
Коммандант Ван Хеерден заверил его, что не имеет на этот счет никаких сомнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99