– Да уж, сделали, – пробурчал Веркрамп, безуспешно пытаясь отыскать в ванной куда-то запропастившийся носок.
– Не поняла. Говорите громче.
Веркрамп в конце концов нашел носок под самой ванной.
– Я сказал, что вы действительно сделали сюрприз. – Поднимаясь, он ударился головой о ванну и выругался.
– Вы не сердитесь на меня за то, что я пришла без предупреждения? – спросила докторша. Веркрамп в зто время сидел на краешке ванны и натягивал носок. Тот оказался мокрым.
– Нет, конечно же, нет. Приходите, когда хотите, – с некоторым расстройством в голосе ответил он.
– Правда? Вы это искренне говорите? Мне бы не хотелось оставлять у вас впечатление, будто бы я… ну… как бы навязываюсь, – продолжала докторша. Веркрамп, убеждая ее в том, что, напротив, он очень рад и она действительно может приходить к нему, когда захочет, попутно обнаружил, что вся одежда, которую он заранее сложил на крышку унитаза, из-за внезапного прихода гостьи оказалась тоже мокрой. Когдалейтенант Веркрамп в конце концов вышел из ванной, он чувствовал, что весь он какой-то холодный и влажный. К тому же он был совершенно не готов к зрелищу, открывшемуся его глазам. Доктор фон Блименстейн, сняв ондатровую шубку, в провокационной позе лежала на софе. Ярко-красное платье облегало ее настолько плотно, что создавалось впечатление, будто на теле вообще ничего нет. Пораженный ее видом, Веркрамп недоумевал, как она вообще смогла влезть в это платье.
– Нравится? – спросила докторша, томно потягиваясь. Веркрамп сглотнул и сказал, что да, очень нравится. – Растягивающийся нейлон. Это называется «влажный стиль».
Веркрамп как загипнотизированный смотрел на ее грудь. Только сейчас он с ужасом понял, что ему предстоит провести вечер в общественном месте с женщиной, на которой, по существу, не было ничего, кроме полупрозрачного алого чулка, только натянутого не на ногу, а на все тело. Лейтенант Веркрамп всегда гордился своей репутацией человека, который ведет трезвый и богобоязненный образ жизни. Кроме того, как прихожанина голландско-реформистской церкви его просто шокировало то, как была одета докторша. По дороге к отелю «Пилтдаун» он, сидя за рулем, утешал себя только тем, что это мерзкое платье облегало фигуру настолько плотно, что в нем невозможно будет танцевать. Сам лейтенант Веркрамп не танцевал. Он считал, что танцы – это грех.
Когда возле гостиницы швейцар открыл дверь машины, ощущение своей социальной неполноценности стало у Веркрампа еще более острым. Его болезненному обострению способствовало и то, что «фольксваген» Веркрампа оказался рядом с чьим-то «кадиллаком», да и манеры самого швейцара тоже.
– Где у вас брассерия? – спросил Веркрамп.
– Что, сэр? – переспросил швейцар, не сводя глаз с груди доктора фон Блименстейн.
– Брассерия, – повторил Веркрамп.
– У нас ее нет, сэр, – ответил швейцар. Доктор фон Блименстейн пришла на помощь.
– Брасэрия, – сказала она.
– Ах, вам нужен гриль-зал, – сообразил швейцар и, все еще не веря своим глазам, объяснил им, как пройти в бар. Веркрамп обрадовался, увидев, что в баре царил полумрак, и устроился в уголке так, чтобы оставаться по возможности незаметным. Увидев, что Веркрамп тщетно пытается отыскать в перечне напитков хоть одно знакомое ему название, доктор фон Блименстейн снова пришла на помощь и заказала официанту, уже начинавшему высокомерно смотреть на Веркрампа, два сухих мартини. После того как они выпили по три мартини, Веркрамп почувствовал себя намного лучше.
Доктор фон Блименстейн рассказывала ему о том, как психиатры вырабатывают у пациентов отвращение к чему-либо.
– Мы действуем прямо и честно, – объясняла она. – Пациента привязывают к кровати, а на экране показывают ему слайды с изображениями того извращения, которым он страдает. Например, если имеешь дело с гомосеком, надо показывать ему голых мужчин.
– Правда? – переспросил Веркрамп. – Как интересно. А что потом?
– В тот момент, когда показываешь слайд, надо тряхануть его током.
Веркрамп был в полном восхищении.
– И это его вылечит? – поинтересовался он.
– В конце концов всякий раз, когда ему будут показывать слайд, у него будет возникать острая отрицательная реакция, – сказала врачиха.
– Совершенно естественно, – подтвердил Веркрамп, который из собственного опыта хорошо знал, что использование электрошока в тюрьме вызывало у его заключенных только отрицательные реакции.
– Чтобы лечение подействовало по-настоящему, его надо проводить на протяжении шести дней, – продолжала доктор фон Блименстейн, – но вы удивитесь, какого эффекта мы достигаем при помощи такого простого лечения.
Веркрамп ответил, что, по его мнению, ничего удивительного в этом нет. Пока они ели, доктор фон Блименстейн объяснила ему, что для излечения полицейских Пьембурга от склонности к межрасовым сношениям она предлагает использовать схожий, только слегка видоизмененный метод. Веркрамп, в голове у которого уже туманилось от выпитого джина и вина, попробовал представить себе, что именно она имела в виду.
– Я не очень понимаю… – начал он.
– Голые черные женщины, – ответила докторша с улыбкой и вновь склонилась над тарелкой, в которой лежал толстый бифштекс. – Показывать им на экране голых черных баб и в это время бить током.
Веркрамп смотрел на нее с нескрываемым восхищением.
– Великолепно! – произнес он. – Блистательно! Вы просто гений.
Доктор фон Блименстейн жеманно улыбнулась.
– Ну, в принципе это не мое изобретение, – скромно сказала она, – но, пожалуй, можно сказать, что я применила идею к условиям Южной Африки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99