– Этого я не могу вам сказать, – проговорила миссис Хиткоут-Килкуун. – Я дала обещание никому и никогда не рассказывать, что он делал во время войны. Он меня убьет, если решит, будто я вам рассказала. – Она осуждающе посмотрела на комманданта, – забудьте все, о чем я тут говорила. Я уже и так наболтала слишком много лишнего.
– Вот как, – заметил коммандант, – делая собственные умозаключения на основании угрозы полковника убить жену, если она проговорится. Чем бы ни занимался Генри Хиткоут-Килкуун во время войны, ясно, что это было нечто совершенно секретное.
Миссис Хиткоут-Килкуун решила, что пролитых ею слез и сделанного только что признания более чем достаточно, чтобы как-то компенсировать комманданту неудобства его проживания. Она вытерла глаза и встала.
– Вы с таким пониманием ко всему относитесь, – прошептала она.
– Ну, я бы этого не сказал, – совершенно искренне возразил коммандант.
Миссис Хиткоут-Килкуун подошла к зеркалу и стала приводить в порядок тот ущерб, который – весьма, впрочем, расчетливо – был причинен ее гриму. – А сейчас, – заявила она неожиданно весело, что весьма удивило комманданта, – я отвезу вас на перевал Сани и мы попьем там чаю. Нам обоим не помешает развеяться, а вам бы стоило попробовать и какой-нибудь другой воды.
Эта поездка навсегда осталась в памяти комманданта. Великолепная машина бесшумно скользила мимо подножия гор, оставляя позади себя густой шлейф пыли, медленно оседавшей на поля и лачуги кафров, мимо которых они проезжали. И чем дальше они ехали, тем заметнее возвращалось к комманданту его утраченное было добродушие. Вот он сидит в этом прекрасном автомобиле, который когда-то принадлежал генерал-губернатору и в котором, как говорят, даже дважды проехался принц Уэлльский во время его триумфального визита в Южную Африку в 1925 году. А рядом с ним сидит – ну, если и не леди в полном смысле этого слова, то по крайней мере женщина, обладающая всеми внешними признаками и достоинствами настоящей леди. Во всяком случае, машину она вела превосходно, чем коммандант не мог не восхищаться. Особое впечатление произвело на него ее умение до мига рассчитывать скорость движения. В одном месте машина неслышно подкралась сзади почти вплотную к негритянке, несшей на голове большую корзину. Только тогда миссис Хиткоут-Килкуун нажала на сигнал, и насмерть перепуганная негритянка одним прыжком отскочила в канаву.
– Во время войны я была в армии и там научилась водить, – объяснила миссис Хиткоут-Килкуун в ответ на комплимент комманданта ее шоферскому мастерству. – Водила тридцатитонный грузовик. – Она засмеялась при этом воспоминании. – Вы знаете, все говорят, что война была ужасным временем. Но лично мне она очень понравилась. Никогда в жизни у меня не было больше такого интересного времени.
Коммандант в очередной раз удивился странной способности англичан находить радость и удовлетворение в самых, казалось бы, неподходящих для этого явлениях и обстоятельствах.
– А… э-э-э… полковник – ему тоже война понравилась? – спросил коммандант, которого все сильнее разбирало любопытство, чем же все-таки занимался тот во время войны.
– Что? Это в подземке-то? Нет, не думаю, – машинально ответила миссис Хиткоут-Килкуун прежде, чем поняла, что проговорилась. Она съехала на обочину, плавно остановила машину и только тогда повернулась к комманданту.
– Грязный трюк, – сказала она. – Сперва заставить меня разговориться, а затем невзначай спросить, чем Генри занимался во время войны. У полицейского это, наверное, уже профессиональная привычка. Ну что ж, я проговорилась, – продолжала она, не обращая внимания на возражения комманданта. – Так вот, Генри был охранником в подземке. Во внутреннем круге. Но ради Бога, поклянитесь мне, что вы ни когда не будете об этом говорить.
– Разумеется, не буду, – с готовностью ответил коммандант, чье уважение к полковнику неимоверно выросло сейчас, когда он узнал, что тот принадлежал к внутреннему кругу подпольного движения сопротивления.
– А майор? Он тоже был с ним? – Миссис Хиткоут-Килкуун расхохоталась.
– О Господи, нет, конечно, – проговорила она сквозь смех. – Он был чем-то вроде бармена в «Савое». А где, вы думаете, он научился делать такие сногсшибательные коктейли?!
Коммандант понимающе кивнул. Майор Блоксхэм всегда производил на него впечатление человека, находящегося не в ладах с законом. Но кто же знает – возможно, это впечатление и было неверным.
Они доехали до перевала, попили чаю в расположенной там гостинице, а затем отправились назад в Веезен. И лишь на обратном пути, и то только тогда, когда они уже подъезжали к городу, коммандант задал вопрос, неотступно мучавший его весь день.
– Вы, случайно, не знаете человека по имени Элс? – спросил он.
Миссис Хиткоут-Килкуун отрицательно покачала головой.
– Нет, не припоминаю такого, – ответила она.
– Вы уверены?
– Совершенно уверена, – подтвердила она. – Человека с таким именем я бы запомнила.
– Да, наверное, – согласился коммандант, подумав про себя, что такого мерзавца, как Элс, запомнил бы всякий, кому довелось бы с ним столкнуться, и под любым именем. – Он очень худой, с маленькими глазками, и голова у него сзади заметно приплюснута, как будто ее чем-то ударили.
Миссис Хиткоут-Килкуун улыбнулась.
– Точь-в-точь Харбингер, – сказала она. – Странно, что вы его вспомнили. Вы – второй, кто меня сегодня о нем спрашивает. А первый раз его кто-то упомянул за обедом, и тогда Маркиза сказала… Она сказала: «О нем могла бы рассказать легенд немало я». Странно, что подобное могут говорить в отношении Харбингера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99