Виктория упала бы в обморок от таких слов. А Лидия… В ее глазах зажглось золотое пламя гнева. Глядя прямо ему в лицо, она шагнула к нему и сунула тарелку куда-то ему под ребра — он едва успел перехватить эту тарелку, полную горячего варева. Освободившись от тарелки, она отвернулась и шагнула прочь.
Наступая каблуками на подол юбки, она подошла к фургону, забралась в него и опустила парусиновый полог.
Потирая ушибленное ребро, Росс буквально рухнул на табуретку и начал есть рагу. Он не чувствовал вкуса, почти не мог жевать, но с каждым куском его негодование уменьшалось — так зверь зализывает раненую лапу.
«Проклятая девка», — подумал он, очистив тарелку и налив себе кофе. Как она смеет наряжаться в облегающее платье и флиртовать с этим напыщенным велеречивым Хиллом! Завтра же ее здесь не будет! Он придумает для Ли что-нибудь другое! Может быть, уговорит мать близнецов отнять от груди своих и кормить Ли. Он избавится от нее, даже если ему придется насильно заливать коровье молоко в желудок Ли!
— Я смотрю, вы не такой сообразительный, как я надеялась, — зазвучал голос Ма в темной пелене застилавшего ему глаза гнева. Она подошла к его костру с посудным полотенцем через плечо, с красными после отскребания котлов и сковородок руками. — Поели? — указала она на пустую тарелку.
Он кивнул и отхлебнул кофе. Ма вымыла его тарелку и вытерла своим полотенцем.
— Кажется, рагу хватит и на завтра, ведь ел только один из вас.
Он смущенно заерзал на табуретке.
— Да, — продолжала женщина, — жаль, что вы не так понятливы, как я думала.
Росс шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы, но все-таки ответил:
— Почему?
Ма только этого и нужно было.
— Вам Бог послал кормилицу для сына, когда ваша жена умерла. Ли бы уже не было в живых, если бы не эта девушка, которой вы и слова доброго не скажете!
— Доброго! — рявкнул Росс, вскакивая на ноги и заметавшись, как зверь, попавший в капкан. Здесь, в лагере, все, происходящее с каждым человеком, сразу становилось общим достоянием. Росс, насколько мог, понизил голос.
— Доброго слова! Она выставляет себя напоказ перед каждым мужчиной! В этом неприличном платье с этими… — Он сглотнул и упрямо повторил: — Выставляет себя напоказ.
— Если вы про мистера Хилла, то я все видела. Он первый с ней заговорил, а не наоборот. А она испугалась, как заяц, боялась даже взглянуть на него.
Росс, закусив ус зубами, нервно кружил вокруг костра.
— А что до ее платья, то другого у нас не нашлось. То, в котором мальчики нашли ее, превратилось в лохмотья.
— Все лучше, чем то, что на ней. Оно просто трещит по швам.
Губы Ма растянулись в улыбке, но она тотчас согнала ее с лица. Но мистер Коулмэн был слишком взвинчен, чтобы заметить эту понимающую улыбку.
— Она шлюха, и я не намерен терпеть ее рядом с собой.
Тут улыбка окончательно сошла с лица Ма. Она схватила Росса за плечо и повернула лицом к себе. Они были почти одного роста.
— Откуда вы знаете? Почему вы беретесь судить о таких вещах? Говорит она не как шлюха, так ведь? Говорит она по-городскому, я вам скажу. Вы видели, как она держит руки? Очень красиво. Ест она аккуратно. И я никогда не видела ни одной шлюхи с такой достойной походкой и движениями. — Отпустив его плечо, Ма подошла поближе и продолжала уже тише: — Кажется мне, что вы помешались на почве нравственности и происхождения. А по мне, так гораздо важнее, что сам человек из себя представляет, а не то, кем были его мама и папа. Так что вы бы не судили ее так поспешно. Может, она дочь такого человека, которого вам не след обижать. А что она попала в беду, родила ребенка… С кем не бывает. Небось и вы с миссис Коулмэн не только за руки держались в конюшнях ее отца, до свадьбы.
Губы Росса сжались в тонкую линию.
— Виктория была не такая, — глухо сказал он.
Ма только засмеялась — и над тем, что он сказал, и над тем, как высокопарно это прозвучало.
— Каждая женщина бывает «такая» с любимым мужчиной. А если ваша не была, то мне вас очень жаль.
— Я не намерен слушать…
— Я здесь не для того, чтобы плохо говорить о мертвых, — гораздо мягче сказала Ма. Он производил впечатление человека, который жутко терзает себя, и она догадывалась почему. И Зик согласился с ней. Они как раз прошлой ночью говорили об этом, устроившись спать в фургоне, а детей уложив на улице. — Я здесь для того, чтобы напомнить вам, что эта женщина, какой бы она ни была, спасла жизнь вашему сыну. Сегодня она хотела отплатить вам добром за то, что вы приняли ее, хотела приготовить вам вкусный ужин… — Это было не совсем так; идея принадлежала Ма, но Ма, когда ей было нужно, позволяла себе быть не до конца правдивой. — А вы в благодарность вели себя так же безжалостно и жестоко, как эта высохшая Уоткинс. — Она возмущенно пожала плечами. — Кажется Мне, что у вас нет выбора, и радуйтесь, что эта девушка пока с вами. А то она может обидеться и уйти, оставить вашего сына на произвол судьбы. Я бы на вашем месте извинилась за свое поведение, мистер Коулмэн. — Она резко повернулась и зашагала прочь.
Уставившись в огонь, Росс долил себе кофе из кофейника. Лагерные костры один за другим догорали. Детей укладывали спать. Переселенцы, группами обсуждавшие что-то, потихоньку расходились по своим фургонам. С Россом тоже заговаривали, но он отвечал односложно и явно не хотел поддерживать беседу. Памятуя о недавней смерти его жены, его оставляли в покое, уважая его стремление к одиночеству.
Был тихий вечер. Легкий ветерок шевелил листья тополей, вязов, дубов и платанов, окружавших поляну, которую проводник по имени Скаут (фамилии его тут никто не знал), предложил мистеру Грейсону для остановки на ночлег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127