Чарли Эматла, обессилев, сдался и тем самым, по мнению Оцеолы, предал свой народ. Он тоже погиб. Оцеола развязал эту войну и не сожалел о содеянном. Но ничто человеческое было ему не чуждо. Он спасался бегством и сражался в любую погоду: холодной зимой, жарким летом, под дождем и в грозу. Война, битвы, погода, человеческая уязвимость — все это сказалось на нем.
— Я пришел сообщить, что собираюсь отвести группу уцелевших из клана Выдры в форт Брук. Среди них нет воинов: они все погибли. Вдовы устали. Дети голодают. Старики страдают от болезней.
Оцеола долго смотрел в огонь, потом устремил взгляд на Джеймса.
— Генерал Джесэп — сильный враг.
— Да, но он дрогнул под бременем политики и сник перед тяготами болот, как и многие другие крепкие мужчины, приезжавшие сюда до него.
— Некоторые мужчины никогда не перестанут воевать, — пробормотал Оцеола, — а других им никогда не поймать. Одни не устоят, потому что их будут гнать и им придется либо уйти, либо умереть. Другие умрут. — Он протяжно вздохнул. — Они думают, что если поймают меня. Аллигатора, Дикого Кота и других, война закончится. Они не понимают, что воюют с сотней врагов. — Оцеола в упор посмотрел на Джеймса. — Я слышал, будто генерал Джесэп планирует захватить нас в клещи — примерно так же, как пытался генерал Уинфилд Скотт.
— Это было бы логично.
— Брат не говорил тебе об этом?
— Военные сейчас очень осторожны с моим братом. Оцеола склонил голову набок, и легкая улыбка тронула его губы.
— Твой брат так и не присоединился к ним.
— Мой брат не станет воевать против народа своей мачехи. Если бы на него напали, он стал бы защищать жену, ребенка и свой дом. Но я не знаю никого из воинов, кто напал бы на Джаррета, и ни одного, на кого напал бы мой брат.
— Думаю, на сей раз я располагаю информацией, неизвестной тебе, друг мой. — Оцеола улыбнулся. — Когда ты в последний раз видел брата?
Джеймс встревожился, ибо не видел Джаррета почти две недели. В тот день, держась на расстоянии, он последовал за братом, Харрингтоном и Тилой в Симаррон.
Наблюдал их встречу с Уорреном на лужайке, осторожно подполз к дому, когда они вошли туда.
Благодаря Дживсу он стал свидетелем того, что происходило в столовой.
Там сразу возник спор. Тила с ненавистью посмотрела на Уоррена, явно собираясь сказать ему дерзость, но тут Джаррет Маккензи наступил ей на ногу, и она промолчала.
Молодой Харрингтон сыграл свою роль великолепно — воодушевленный молодой человек, полный решимости защитить жизнь и безопасность своей нареченной. Это выглядело на редкость убедительно, впрочем, Джон, наверное, и не притворялся. Джаррет вел себя сдержанно. Тара была очаровательна, а Тила молчала.
И, о чудо, в конце концов девушке разрешили остаться пока в Симарроне.
Джеймс не обнаружил свое присутствие, но позднее нашел брата в библиотеке и признался, что знает, как все обернулось. Проскользнув затем в комнату Дженифер, он простился с ней и снова ушел в лес.
Был уже поздний вечер. В мягком свете свечей, лившемся из окон, Джеймс увидел, как Тила, вся в белом, вышла на балкон.
Его охватило мучительное искушение броситься к ней. Однако они уже простились, и Джеймс убеждал ее выйти за Харрингтона. В доме и в ближайшей округе все еще были солдаты.
Он не боялся столкнуться с ними, но не хотел подвергать опасности семью брата.
К тому же Джеймс сознавал, что, обняв девушку, уже не сможет уйти. Да, иного выхода нет: он должен исчезнуть. Джеймс смотрел на Типу, залитую мягким мерцанием свечей, ореол рыжих волос обрамлял ее прекрасное лицо. В облегающем белом платье она казалась особенно хрупкой и грациозной. Сердце Джеймса замерло, внутри все сжалось, дыхание остановилось, и только мучительная боль убеждала его, что он жив. Наконец Джеймс повернул коня и поскакал прочь.
— Что случилось с моим братом? — спросил он у Оцеолы.
— С Джарретом Маккензи и его семьей ничего не случилось. Просто полученные тобой сведения несколько устарели. Генерал Джесэп направил военному вождю, человеку по имени Пойнсет, послание для нового президента с просьбой о том, чтобы нам позволили остаться в болотах к югу отсюда.
— Я знал это.
— Он получил ответ. Правительство требует, чтобы семинолов вытеснили на запад. Если бы они оставили нас в покое, индейцы чероки, совершающие свое печальное путешествие на запад, выразили бы протест. Другие снова взялись бы за оружие. Вот что думает белый человек по имени Пойнсет. Война продолжится.
— А ты сам когда-нибудь думал иначе? Оцеола выгнул темную бровь.
— Мы живем и воюем с надеждой. Кто из белых стремится обосноваться в болотах, куда вытеснили нас и где мы вынуждены воевать, а, друг мой?
Джеймс устало пожал плечами. Война продолжится.
— Неподалеку от дома твоего брата были бои, и многие наши воины сейчас в лагере в Тампе. Белые захватили Дикого Кота, сына Филиппа, Аллигатор в заключении. Они пытаются захватить и других.
— Они стали опытнее, — заметил Джеймс, — и начинают понимать, что ни один семинол не может говорить за всех. Они пытаются обезвредить вождей.
— Они угрожают, что повесят захваченных семинолов, если те не покажут военным укрытия. Они используют сведения, полученные от предателей.
— Пойми, они считают, что и семинолы этим пользовались. В марте подписали мирное соглашение…
— Белые тоже не соблюдали тот договор.
— Но они полагают, что вожди пришли и приняли пищу, а потом нарушили слово.
— Они украли нашу пищу, нашу землю, наш скот. А мы лишь немного поели за их счет.
— Постарайся сделать так, Оцеола, чтобы впредь белые не считали, будто им не обязательно соблюдать правила чести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114