На донышке иностранными буквами было написано слово которое, если вспомнить уроки английского в школе, – можно было прочитать как «Севр». И стояла дата: 1780г.
Может быть, если бы на месте Ленки была Инга, она и вскрикнула бы, не сумев сдержать профессиональную радость от встречи с раритетом, – это был ночной горшок императрицы – бурдальон Марии Антуанетты, который оценивался в сотню тысяч баксов…
Но Инга в это время отбирала и оценивала в гостиной коллекцию миниатюрных портретов представителей знатного русского дворянства. Работы французских и немецких миниатюристов ХVIII-ХIХ в., и ей было не до ночных горшков. Хотя бы даже такого, на который опускалась десятилетия назад нежная задница казненной французской императрицы.
Тут было много бурдальонов с монограммами, одна из которых – большая буква «N» с короной наверху даже показалась Ленке знакомой, но задерживаться на каждом предмете у неё не было времени. Может быть, только секунду-другую она задержалась с упаковкой, когда в нижнем ящике массивного комода обнаружила (как и обещала наводчица) футляр на четырех высоких ножках, напоминающий скрипку без грифа, с продолговатым фаянсовым сосудом внутри. Ленка была девушка грамотная, с тремя классами ветеринарного техникума, так что разобралась – это был походный ночной горшок середины XIX в. из Тверской губернии. Внутри кожаного футляра с выдавленными в коже головами лошадей, было изящное фарфоровое биде, – вещь необходимая при долгих поездках в экипажах из имения в город, и наоборот.
Короче, собрала она все, что было в списке, довольно быстро.
Выглянула в холл, пусто, – прошлась по квартире, – подельницы в своих комнатах своим ремеслом занимаются. Во второй спальне бабка уж и хрипеть перестала…
Пошла обратно. Обратила внимание, что Андрей, которому было наказано сидеть на стреме в холле, глазами по её заднице елозит.
Вы не поможете мне сумку из комнаты вынести? А то чижолая шибко. Спросила спокойно, не глядя на него, но манерно, кокетливо.
А чего и не помочь, если девушка слабенькая.
Ну, помог, конечно.
Тем более, что кровать там в спальне старика-адмирала такая, что на ней весь российский подводный флот можно разместить. Старичок, вроде как, судя по стоявшим высоко на стеллажах моделям подводных лодок, был по этой части.
Ну, а Андрей оказался по другое части.
То есть такой затейник…
Не раздеваясь на неё набросился.
Хорошо еще, она под юбкой летом ничего не носит.
Словом, как раз успели.
А то, если бы Васса засекла, попало бы обоим.
С тех пор и старалась, если это как-то от неё зависело, попасть в одну «смену» с Андреем.
Только мало что от неё зависело.
От Вассы то – немного, а уж от неё – и вовсе ничего.
Ты проверила по списку, действительно стоящие вещицы? – спросила тем временем Васса Ингу, на ходу рассматривающую списки и слайды коллекции, которую им предстояло сегодня брать.
Объективно – действительно стоящие, на них всегда спрос есть, и в Европе, и в Азии, и в Америке. И цены только растут.
Что же это?
Утамаро.
Не поняла…
Ты спросила, я ответила. Это имя художника. Утамаро.
Не русский что ли?
Японец.
Тяжелые вещицы? – со знанием дела спросила Васса.
Нет, легкие: графические листы, бумажные свитки.
Это хорошо. И во сколько эти бумажки оцениваются?
Судя по списку, – а это одно из самых полных собраний листов с изображениями куртизанок работы Утамаро, – то около миллиона долларов.
Ну, за такие «бабки» я укол и тигрице сделаю. А тут, вроде, опять старушка – «божий одуванчик». Ой, нет, девочки, – хохотнула Васса, разглядывая полученную за пять минут до операции (во избежание утечек информации) ориентировку: бабка весит добрых полтора центнера. У меня и иглы такой нет, надо было тебе поручить, ты у нас ветеринар… Без пяти минут.. – хохотнула Васса. – Ладно, девоньки, справимся: мы ей сегодня – внутривенно. «Скорая» – она на то и «скорая», чтоб по быстрому. А если в вену этот препарат ввести – то на наших глазах, как говорится, состоится и прощание с телом любимой бабушки. Интересно, чего она блядей собирала, а? Ты как считаешь, Инга?
Японские куртизанки – это совсем не то, что наши дешевки с Курского вокзала, – с достоинством пояснила Инга. У неё было приятное, но несколько злое и унылое балтийское лицо с светло голубыми невыразительными глазами. Работая в бригаде, куда попала достаточно случайно, она честно зарабатывала деньги на дом, который намеревалась построить на Куршской косе. Своих подельниц немного презирала, «немного» потому, что вообще не привыкла испытывать какие-либо сильные чувства.
Куртизанки – те же гейши. Они тебе и разговором помогут время скоротать, и одеты, надушены, нарумянены, напудрены – одно загляденье…
А чего говорить лишнего? – встряла в разговор Ленка. – Если у тебя профессия на спине лежать да ноги раздвигать, чего разговаривать-то?
Замнем для ясности, – подытожила ненужный спор Васса. – Что там еще?
Веера ХVII века, японские, шесть штук, лаковые коробочки для мазей и благовоний – общим счетом 12 штук, ширма деревянная, затянутая шелковым панно…
Тяжелая, наверное, – предположила ленивая Ленка.
Навряд ли, – спокойно парировала Инга.
А против чего в списке красные «галочки» Игуаны?
Против коллекции свитков и гравюр Утамаро и против ширмы.
А коробочки не отмечены?
Ширпотреб ХVII века.
Ни хрена себе… Значит, придется ширму тащить. Монет, можно это панно из ширмы вырезать?
Нельзя. Это не картину из рамы вырезать, тут все в комплексе – произведение искусства. Опять же – резьба там… Нет, приказано всю.
От, забот-то, паковать её, тащить, да и засветимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148